Короткий темный коридор вильнул налево и привел в зал-лабиринт. Риэ уверенно шел между рядами застекленных шкафов и открытых стеллажей – высоких, поднимающихся к самому потолку. Иногда останавливался, читал таблички, свисающие с полок, вытаскивал книгу. Когда томов набралось не меньше десятка, Риэ остановился, вскинул руку и щелкнул пальцами.
– Пойдем, спрячемся в моей мастерской. – Его голос звучал весело, но Йи-Джен все также остро чувствовала – это не игра. – Там сможем почитать спокойно.
В пыльной каморке было сумрачно, солнце еще не добралось до крохотных окон, притаившихся под самым потолком. Риэ опустил стопку книг на стол и, повозившись, зажег лампу. Огонь заплясал за пузатым почерневшим стеклом, и комната наполнилась теплыми тенями, стала домашней, уютной.
– Что ж, буду искать, – сказал Риэ и, придвинув стул поближе к столу, склонился над книгами.
Криджи откинул капюшон, расстегнул застежку у ворота и повел плечами, освобождаясь от плаща. А потом замер, запрокинув голову. Взгляд его стал сосредоточенным, неподвижным, а уши вздрагивали, – и Йи-Джен поняла, что он вслушивается в тишину, пытается различить далекие звуки.
– Никого, – сказал он наконец и тронул Йи-Джен за руку. – Разве что кто-то такой же бесшумный.
– Вряд ли, – отозвался Риэ. – Из бесшумных только у меня есть ключ.
Йи-Джен пододвинула к стене табурет, на котором сидела в прошлый раз. Криджи вытащил из-за стопки книг другой, трехногий и шаткий, и, устроившись рядом, взял Йи-Джен за руку.
Сперва они молча смотрели, как Риэ водит обратным концом кисточки по строкам, перелистывает страницы и барабанит пальцами по краю стола. Но время тянулось, на смену первой книге пришла другая, еще толще. Риэ не оборачивался, лишь качал головой и время от времени говорил что-то – непонятно и быстро. На том языке, на котором говорил отец и весь горный народ. А Йи-Джен не научили, она знала лишь несколько слов.
Не страшно. Она сама выучит все, что захочет.
Йи-Джен потянула Криджи за рукав и шепотом попросила:
– Научи меня считать на вашем языке.
Криджи кивнул, взглянул серьезно, а потом вытянул перед собой обе руки и принялся загибать пальцы, называя числа. Йи-Джен повторяла за ним, спотыкалась и смеялась, когда слово не желало звучать как надо. Повторяла снова и снова, пока к каждому числу, от одного до десяти, не прикрепилось второе имя.
– Нашел! – Голос Риэ взлетел, радостный, громкий, и Йи-Джен замерла, позабыв о цифрах. – Здесь немного, но есть. Слушайте!
Риэ развернулся вместе со стулом и положил книгу на колени. Только теперь Йи-Джен заметила, что утро наконец-то пробралось в комнату, высветило пляшущую в воздухе пыль. Ненужная лампа коптила, огонек бился о стекло.
– «Обычный человек не сможет очистить кровь», – прочел Риэ, – «даже если в точности совершит все действия и произнесет все слова – обряд будет пустым. Очистить кровь может только служитель Брата Ночи».
– Брата Ночи, – тихо повторил Криджи.
Смотрел задумчиво, отстраненно, и Йи-Джен поняла – он ищет это имя в глубинах памяти, среди теней прошлого.
Сама она знала о Брате Ночи совсем немного. Он был мрачным божеством, врагом весны, и трудно было даже представить, что найдутся люди, которые станут ему поклоняться.
Риэ поймал ее взгляд и, спросил, будто угадав мысли:
– Не было у вас в городе таких служителей?
– Нет, – ответила Йи-Джен и нахмурилась, вспоминая. – Я думала, они только в сказках.
Город оживал. Ярмарочная площадь наполнялась людьми, гудела – пока еще дремотно, вполсилы. Торговцы и первые покупатели двигались медленно, словно в дурмане, и Йи-Джен не могла понять, кажутся ли они такими сквозь призму расступившегося воздуха или правда еще не проснулись.
Риэ запер дверь пустой библиотеки – за все утро никто так и не зашел – и жестом велел идти вперед. Йи-Джен вздохнула. Она помнила, что место Риэ – позади, он будет укрывать их своей тенью и делать совсем незаметными. И все же ей не хотелось спускаться на площадь, где почти каждый знал о них и пытался отыскать в толпе.