Йи-Джен мотнула головой, крепче сжала ладонь Криджи и пошла вниз по лестнице. Медленно, осторожно, словно потрескавшийся мрамор ступенек был скользким, как натертый пол. Краем глаза заметила вчерашнего книготорговца. Сегодня он не кричал, не зазывал прохожих, а сидел, лениво привалившись к набитым ящикам. Рассеченный воздух дрожал и струился вокруг него.
– Начнем с лавок, которые торгуют круглый год, – шепнул Риэ, и Йи-Джен поняла, что он идет, почти касаясь ее, ступает след в след. Криджи обернулся на голос, но ей оборачиваться было нельзя. – Если Халь Вени – местный, кто-нибудь тут должен его знать. Спрашивать буду я, а вы стойте рядом.
– Но тебя же заметят! – возразил Криджи. – Ведь, если ты будешь говорить…
Риэ тихо рассмеялся.
– Они меня услышат и, может быть, запомнят мой голос. А лицо не запомнят и цвет глаз не разглядят. Я буду самым обычным прохожим.
Но разве бывают обычные прохожие? Все разные, тем более на ярмарке, в праздник. Одни смотрят светло и открыто, другие щурятся с подозрением. У кого-то длинные волосы, а кто-то острижен так, что волос почти не осталось. Кто-то бродит по площади в старой, прохудившейся одежде, но со множеством весенних лент и амулетов. Кто-то одет богато, а из украшений – только плетеный шнур на шее. Двух одинаковых людей не увидишь – но сейчас Йи-Джен не могла разглядывать встречных, ей нужно было смотреть вперед.
Риэ подтолкнул ее в плечо, указывая путь, и Йи-Джен направилась к яркому полосатому навесу. Криджи, укутанный в плащ, шел рядом, не отставал ни на шаг.
Лавка оказалась скучной. На длинной стойке и в шкафах за ней выстроились причудливые блюда, вазы и высокие кувшины с изогнутыми ручками. Все они были белыми, и сперва Йи-Джен решила, что это расступившийся воздух так исказил реальность, украл цвет. А потом увидела деревянную вывеску, качающуюся под потолком: «Лучшая посуда и роспись на заказ».
Риэ проскользнул вперед, облокотился на прилавок и спросил у торговца, раскладывавшего тарелки:
– Простите меня и подскажите. Я ищу человека по имени Халь Вени, не знаете ли его?
– Нет, весенний гость, – покачал головой торговец, – прости, но помочь не смогу. Такого имени не слышал.
– Вы ищете Халя Вени?
Йи-Джен обернулась на женский голос.
Всего в паре шагов стояла высокая девушка и была такой же ясной, реальной, как Криджи и Риэ. Йи-Джен испугалась, что стала невнимательной, воздух сомкнулся и теперь любой увидит и запомнит их лица, – но тут поняла, что все вокруг по-прежнему струится и мерцает.
Кроме незнакомки.
Как же это возможно? Ведь она пришла не с горных вершин: глаза у нее были не золотые, а темные, а кожа светлая – еще не тронутая загаром. В черных волосах сияли нити жемчуга, и таким же жемчугом было расшито платье, длинное и белое, без единой цветной нити – словно его тоже еще надо было раскрасить. Странно одевать такое на праздник.
Острой иглой кольнуло воспоминание, непрошеное и яркое. О том, как совсем недавно мама бросала на стол свертки с тканью, кружилась по комнате, смеялась и спрашивала: «Ты уже придумала себе платье, Йи-Джен? Времени осталось мало!»
Йи-Джен прикусила губу, чтобы не отвлечься, не начать жалеть Милин и себя. И поняла: на незнакомке не праздничное платье. На ней одеяние жрицы.
Жрицы моря.
– Халь Вени ушел от нас, – сказала та. – Я его дочь, Титэа.
Задержалась взглядом на Йи-Джен, а потом посмотрела на Криджи и добавила:
– Я знаю, тебе нужна помощь. Чету из рода Совы просила за тебя.
Криджи подался вперед, и Йи-Джен крепче стиснула его руку – чтобы не кинулся к незнакомке, не выскользнул из-под покрова расступившегося воздуха. Но Риэ был еще быстрее, метнулся к ним, заслонил от жрицы.
– Ты шла за нами, – голос Риэ звучал враждебно и так тихо, что торговец за прилавком, наверное, даже не понял, что это слова, а не шум ветра. – Как же я не заметил. Шла за нами и видишь нас, видишь, кто мы! Жрица ты или богиня, я не позволю…
– Не надо! – Криджи схватил его за рукав и заговорил, отчаянно и быстро: – Она друг! Она нам поможет!
– Помогу, – кивнула жрица. – Чету написала мне, сказала, вы бежите от…