– Не здесь! – прервал ее Риэ, все также недоверчиво, резко.
Воздух вокруг мерцал все сильнее, марево клубилось, искажая стены. Йи-Джен чувствовала, как утекают силы, как слабеет тело и мысли. Страх и надежда переплелись колючим клубком, царапали душу. Но нельзя было отвлекаться, не сейчас – и поэтому Йи-Джен молчала, смотрела перед собой. Посетители бродили вдоль прилавка, о чем-то спрашивали торговца, стучали по звонкому фарфору. А на них четверых по-прежнему никто не обращал внимания.
Все было в порядке.
– Прежнее сердце города, – сказал Криджи. – Там никого нет, только деревья и алтарь. Мы могли бы поговорить там.
– Хорошо, – сказала жрица, и Риэ тяжело вздохнул и повторил за ней:
– Хорошо.
Заросший сад и правда был пуст. Тут незачем было оставаться незаметными, и Йи-Джен зажмурилась. А когда открыла глаза, увидела, что мир больше не ускользает – перестал быть похожим на узор из цветного дыма. Птицы перекликались среди светлой, едва народившейся листвы, тихо журчала вода и запах зелени кружил голову.
Йи-Джен почувствовала, как земля кренится, исчезает опора – испугалась, что пошатнется, не сумеет устоять на ногах, но Криджи обнял ее, не дал упасть и довел до поляны.
Жрица уже была там, стояла перед белым алтарным камнем. Сложила ладони горстью, набрала воды, сделала долгий глоток и прошептала что-то. А потом потянула за мерцающую нить в волосах, сорвала одну жемчужину и бросила в каменную чашу, притаившуюся среди травы.
– Ну что, довольны нами боги? – спросил Риэ.
Он стоял, скрестив руки на груди, и Йи-Джен вспомнила, как отец говорил: «Прячь руки от чужаков, от тех, кому не веришь». Это были непонятные слова, но отец не захотел объяснять.
– Довольны, – ответила Титэа и села на край алтаря, расправила складки белого платья.
Риэ вдруг рассмеялся, хлопнул себя по лбу и покачал головой. От его настороженности не осталось и следа. А Криджи попросил:
– Расскажи, что тебе сказала Чету из рода Совы.
Жрица обвела их взглядом. Потом протянула руку, поймала солнечный луч и начала рассказывать. О себе, о своем доме на берегу моря. О лесном народе, приходившем туда много лет назад. И о письме, прилетевшем недавно. Йи-Джен слушала и чувствовала, как возвращаются силы, вливаются в тело светом, ароматом весны и пением родника.
«Все будет хорошо, – решила она. – Криджи прав, у нас все получится».
– Только я не знаю, – сказала жрица, – кто такие очищающие кровь.
– Я знаю, – ответил Риэ.
Он принялся говорить, но то и дело оборачивался, вскидывал руку в просящем жесте, и Криджи или Йи-Джен договаривали за него, рассказывали то, что видели сами.
Когда они замолкли, Титэа наклонилась, вновь зачерпнула родниковой воды и повторила:
– Брат Ночи… – Голос ее звучал задумчиво, отрешенно. – Его служители бессильны рядом с океаном и не посмеют войти в мой храм. Я укрою вас.
– Укрыть нужно надолго. – Риэ подошел к алтарю, взглянул на Титэю. Казалось, хотел сказать что-то еще, но вместо этого опустился на землю и протянул руки к звенящей воде. Она искристыми брызгами разбилась о его ладони.
Да, надолго. Может быть на всю весну, а может быть – на весну и лето. А то и зимой придется прятаться. Йи-Джен не знала, сколько еще пройдет времени, прежде чем она станет взрослой и никакие служители уже не смогут очистить ее кровь.
– Я хочу найти такое место, – сказала она, – где мы с Чету могли бы жить вместе и никто не пытался бы разлучить нас. Чтобы это был наш дом.
Криджи обнял ее крепче, а Титэа взглянула внимательно, будто пыталась разгадать что-то скрытое за словами. А потом сказала:
– Нужно кое-что узнать. Но, думаю, я найду такое место.
Часть вторая. Глава 7
В этот раз хранитель маяка сам открыл дверь и радостно всплеснул руками, увидев на пороге Титэю. Пока поднимались по винтовой лестнице, болтал без умолку, расспрашивал про праздник и тут же, не дожидаясь ответа, сам продолжал говорить.
– О тебе уже рассказывают, вот даже так! Соседка – видишь, вон, вон дом с зеленой крышей, там живет – говорила, что ты благословила ее в святилище всех богов. Сильное, говорит, благословение, древнее!