Так и будет.
Устроившись на скамье возле машины, Титэа приготовилась ждать. Но ответный звон раздался почти сразу, барабан крутанулся, принимая послание, и застыл. Титэа вгляделась в знаки на воске и улыбнулась. Уже видела, о чем говорится в письме, но расшифровала его, как полагается, перенесла на бумагу.
«Пусть счастливым будет весенний праздник!
Маяк ветров не должен пустовать.
Главная башня разрешает Титэе, дочери Халя Вени, найти и обучить нового хранителя».
Записала эти слова – и на сердце стало легко и радостно, словно вернулось давнее, беспечальное время.
– Мы справимся, – прошептала Титэа. – Море защитит беглецов, и ветра им помогут.
Путь вниз – всегда быстрее, и по ступеням родного маяка она сбежала бы вихрем. Но в длинном платье неудобно бегать, а свежие чернила и правда могли запачкать белую ткань, – поэтому Титэа спускалась осторожно. Одной рукой придерживала подол, а в другой сжимала письмо. Когда проходила мимо узких окон, ветер шуршал бумагой, пытался вырвать и унести с собой, – но терпел поражение и сокрушенно вздыхал за спиной.
Когда Титэа вошла в круглую комнату, чернила на листе уже высохли.
Услышав, какой пришел ответ, хранитель обрадовался. Отыскал большой конверт с кружевным тиснением, спрятал в него письмо и запечатал тремя разноцветными печатями. Титэа выслушала напутствия и поздравления, поблагодарила и оставила на столе несколько жемчужин, – хоть хранитель и пытался отказаться, повторял: «Нет, нет, дочь моря, с тебя платы не возьму! Маяки – наше общее дело, как можно!»
– Это не плата, – сказала Титэа, улыбаясь. – Это благословение.
Попрощалась и вышла.
Продолжила неторопливый спуск – ступенька за ступенькой. Уже представляла, как в последний день ярмарки уедет пораньше. Заберет с собой Чету и его подругу – и, наверное, этот золотоглазый, Риэ, тоже решит отправиться с ними. Да, сперва смотрел на Титэю как на врага, не захочет отпустить беглецов одних. Ну что ж, ладно! Значит, вчетвером рано утром они покинут город, а к вечеру уже будут на берегу. Титэа приведет их к башне, отомкнет дверь, и…
Мечты разлетелись, как осенние листья.
Вкус ветра стал тяжелым, затхлым, – словно открылся вход в подпол, куда никто не заглядывал многие годы. Солнечный свет отдалился, съежился в просветах окон, а тени стали чернее и резче. Затем донеслись шаги – поднимались с подножия лестницы.
Титэа замерла на миг, но тут же опомнилась, пошла навстречу прелому сумраку.
Уже успела вообразить, кого встретит: темную перекошенную фигуру в длинном плаще с капюшоном. Но из-за поворота лестницы появился невзрачный человек в простой дорожной одежде. Вот только одет он был не по-весеннему – ни одной яркой ленты, ни одной цветной бусины, – и сам казался блеклым, как выгоревшая ткань. Лишь глаза были живыми, цепкими. Он поймал взгляд Титэи и не отпускал, пока не поравнялся с ней.
– Жрица моря, – сказал он, не то приветствую, не то насмехаясь. Он был на полголовы ниже Титэи, но смотрел будто бы свысока.
– Служитель Брата Ночи, – ответила она, не замедляя шага.
Еще три ступени – и она едва не столкнулась с другим незнакомцем. Тот тяжело дышал и пытался ослабить узел узорчатого шарфа на шее.
– Счастливой весны, – пробормотал встречный и улыбнулся. И слова и улыбка показались Титэе вымученным притворством.
Она вздохнула с облегчением, когда лестница кончилась.
От входной двери донесся шум – помощник хранителя переставлял тяжелые ящики, искал в них что-то. Заметив Титэю, встрепенулся и взъерошил свои и без того лохматые волосы. А потом быстрым кивком указал наверх, словно спрашивая: «Видели, кто пришел?»
– Странные гости у вас, – сказала Титэа. Пыталась говорить легко, не выдать тревогу, но знала – не вышло.
– Да уж, тем более весной, – пробормотал помощник и вновь опасливо покосился на лестницу. – Я думал, во время праздника эти служители по своим норам сидят и не высовываются.