— Папа. — Лега поцеловала мои пальцы, — у нас мало времени. Порченые идут по пятам и кажется, их очень интересуешь именно ты. Когда стало ясно, что ты возвращаешься, они словно с ума сошли.
— Папа, пойдём, — Веера поднялась и потянула меня за руку, — Учёный расскажет всё по дороге.
— Учёный? — я позволил себя увлечь, однако ноги продолжали изображать трухлявые пни.
— А ты как думал? Самый взаправдашний Учёный, из пророчества, — улыбка Ильи стала напряжённой, — сегодня ты имел возможность лицезреть целых пять представителей лиги спасения мира: Учёного, — он чопорно поклонился, — Мать, ну её ты хорошо знаешь.
— Угу, — я кивнул, ощущая сильное желание распластаться на мокрой поверхности тусклой зелёной травы, — при мне Оля очень доступно объяснила Наташе, как та ошибалась в некоторых моментах Пророчества.
— Дальше без особых сюрпризов. Наверное. Разрушитель, это — Чар, — сквозь усталую пустоту прорвалось таки удивление и товарищ несколько раз кивнул, — видел бы ты, на какие вещи способен этот кошак; кошки просто млеют, когда он разносит скалы на части. Жаль, но в порченых его сила вязнет, ка и наши когти. Вот уже, где мерзость, так мерзость!
— Порченые? — неужели за десяток-другой дней мир успел настолько измениться?
— Это — как холодные Акки, только намного хуже: юркие костлявые демоны, которые получаются из обычного человека после суток горячки. Созревший порченый желает одного — убивать и уничтожать всё живое. Та, где они прошли, остаётся голый камень.
Мы приблизились к повозкам и я даже сумел забраться на одну из них. Ладно, почти сумел. Веера и Лега, крайне деликатно помогли своему немощному папаше и забросили одеревеневшее тело внутрь, перевалив его через низкий борт. Вот ведь дерьмо: спаситель мира не в состоянии даже самостоятельно передвигаться! Какое уж там спасение…
Отогнав зелёный туман, закрывающий глаза, я обнаружил рядом с тележкой парочку смутно знакомых личностей. В этот раз — людей.
— Не думал, что придётся увидеться, — Витя, изрядно помолодевший с того раза, когда я видел его последний раз, рассматривал меня, будто диковинку, — прости, прыгать от радости и благодарить, за воскрешение, не стану.
Мне нечего оказалось сказать ни ему, ни Паше, ковырявшему землю носком ботинка поодаль. Тот так и вовсе не глядел на меня. Почему я возродил именно их? Соскучился? Смешно…
— Вместе с тобой вернулось больше полусотни человек, — пояснил Илья, присаживаюсь рядом. Веер, деточка, передай всем: пусть начинают движение. В общем, мы отослали всю эту ораву вперёд, пока порченые не порвали их на лоскуты.
Тем не менее, людей хватало и здесь. Видимо, именно по этой причине, львы решили воспользоваться гужевым транспортом. Как я заметил, мои дети тоже не гнушались помощью колёс, разместившись в одном возке. Сеар уже успел достать нечто, напоминающее гитару и начал тихо музицировать. В меня пошёл. Чёрт, да они все в меня пошли! В груди возникло тепло, чем-то весьма напоминающее гордость. Это — мои дети. Все такие красивые и сильные.
Гелен видимо совсем не случайно оказалась рядом с нами и теперь остановилась, хмуря тонкие чёрные брови. А ведь прежде и разговаривать не пожелала.
— Нам, четверым, нужно кое-что обсудить, — тёмные глаза казались сердцевинами грозных торнадо, — по душам. Лично я многого не понимаю.
— Да, я согласен, стоит поговорить. Одна маленькая просьба: дайте мне немного очухаться. Клянусь, когда приду в себя, попытаюсь исправить все глупости, которые успел натворить. Один чёрт, слова здесь бесполезны.
— Это уж точно, — Гелен покачала головой, — но Волин не соврала: ты изменился и очень сильно. Ладно, поглядим.
Волчица ещё раз пронзила меня подозрительным взглядом и покачивая крутыми бёдрами, отошла к повозке, где сидели её сёстры. С возрастом их красота не поблёкла, а лишь прибавила в тонких, едва различимых, нюансах. Теперь былые любовницы вызывали не безумную страсть, как тогда, в баронских угодьях, а скорее — интерес. Действительно, очень хотелось просто поговорить, узнать, как они пережили все эти годы. Я попытался воспринять свои мысли с вежливой иронией: так вот, как мыслит постаревший Лев.
— Если хочешь знать, — Илья ухмылялся, — то всё прошедшее время они хранили своего рода верность одному бестолковому папаше, одарившему их потомством. Хоть и знали, что тот этого не заслужил.
— У них так принято. И да, я — говнюк.
Черноволосая девушка, сидевшая в передней части нашего возка, размахнулась и стукнула ближайшую лошадку длинным прутом. Длинноногие тонкошеие создания тотчас набрали вполне приличную скорость, нагоняя своих товарок, успевших уйти далеко вперёд. Я огляделся: равнина во все стороны казалась одинаково бесплодной, напоминая кусок однородной такни перерезанной ножницами обрыва. Извозчица ещё раз взмахнула лозиной и теперь я успел разглядеть смуглое лицо.