— Порченые — такая дрянь! — Зебба задумчиво выпустила когти, а Саима содрогнулась. Похоже, обеим уже приходилось сталкиваться с угрозой.
— Хорошо, ты начал с конца, — я сменил позу и тут же поморщился от боли, — ладно. Теперь объясни: почему какая-то болячка, пусть даже эпидемия, захватившая несколько граней, угрожает существованию всего Кристалла?
— Порченые уничтожают всё живое. Всё, — Илья развёл руками, — каким-то образом, там, где они прошли, издыхают даже микроорганизмы. Может — ядовитое дыхание; может — какой-то токсичный кожный секрет, не знаю, у меня нет нужного оборудования. Так вот, две грани, где всё живое оказалось уничтожено — схлопнулись, — похоже морда у меня вышла на редкость тупой, потому как Зебба хихикнула, а Илья посчитал нужным пояснить, — на месте граней не осталось ничего. Ты уже мог сталкиваться с подобным.
— Да, — я закрыл глаза, вспоминая, — эксперименты Титанов. К слову, Наташа называла этих уродов проявлением Порчи. А так да, жуткое ощущение, когда целая грань проваливается в никуда.
— Вот, — товарищ наставительно кивнул, — видимо жизнь, это и есть сил, удерживающая Кристалл в целости и сохранности. Стоит ей исчезнуть и грань просто исчезает.
— Расскажи о Пророчестве, — попросил я, не открывая глаз, хоть мне и хотелось услышать совсем о другом.
Облака на небе, впереди нас, разошлись и огромный участок поля вспыхнул ровным золотом. Казалось, будто мы плывём по хмурому океану, а впереди нас ожидает песчаный берег, где можно будет, в конце концов, прилечь и согреться. Согреться, чёрт возьми! Мне становилось всё холоднее. Кроме того, я совершенно перестал ощущать пальцы на ногах.
— Он мерцает, — сообщила Зебба с явной тревогой в голосе, — это нормально?
— Нет, — Илья скрипнул зубами, — Наташа предупреждала, что такая гадость может приключиться. Его уносит обратно, а я понятия не имею, как остановить процесс.
— Ты же Учёный!
— Да, а не чудотворец! — Илья схватил меня за руку и я с трудом повернул голову в его сторону, — дружище, ты как?
— Просто великолепно, — губы казались кусками посторонней плоти, наспех пришитой к лицу, — расскажи о Пророчестве, пока я…
— Да, хорошо, слушай, — он сцепил зубы и помотал головой, — Пророчество, да…
— Илья!
— Есть восемь чёрных монолитов, на каждом из которых изображён распадающийся Кристалл, а ещё есть восемь Львов, которые должны вмешаться в Смерть Мира: Реконструктор, Ключник, Кукловод, Художник, Разрушитель, Тень, Мать и Учёный. Если приложить ладонь к определённому камню, то получишь часть видения, где серая масса Порчи заливает грани, после чего наступает полное Ничто. Каждый Лев, из Пророчества, получает лишь кусок образа и фрагмент информации о своём предназначении. По отдельности все они не имеют никакого смысла. Предполагаю, что основной массив, способный связать фрагменты в единое целое, находится в монолите Реконструктора.
— И? — голос товарища доносился издалека, точно мощный поток очень быстро уносил меня по тёмному тоннелю.
— Что «И»? Ты — Реконструктор и эту информацию способен получить только ты сам. Но камень находится в Сердце Льва, а мы даже не знаем, осталась ли существовать наша Грань, вообще. Те два мира, которые схлопнула Порча, примыкали именно к Сердцу. Предполагаю, что Порча пытается отрезать нас.
Тоннель, по которому меня уносило прочь, стал доверху заполняться ледяной жидкостью абсолютно чёрного цвета. Пытаясь вырваться наружу, я звал ту, которую так хотел видеть, хотя бы перед смертью:
— Зара!
И тьма пожрала вселенную.
Капли дождя тяжело лупили о стекло, оседая на частой решётке и покачивались на прутьях, точно опытные гимнасты. На ночь окна закрывали ещё и толстыми металлическими ставнями, но делали это скорее по привычке, чем в силу реальной необходимости. Надобность отпала ещё пару недель назад, когда силы начали стремительно покидать тело, сменяясь тягучей апатией. Больше всего это напоминало болото, где прежде увязли ступни. Теперь трясина успела поглотить всё тело и лишь голова всё ещё оставалась на поверхности, позволяя глазам с тоской наблюдать унылую картину засыпающего мира.
Капли лениво били по давно немытой поверхности и превращались в размазанные серые кляксы, разбросавшие ложноножки в разные стороны. Мне, с моего места, было видно лишь крохотный участок маленького оконца с фрагментом решётки. Можно было лишь представлять, что где-то там, далеко-далеко, продолжает существовать синее небо и ослепительное солнце посылает лучи всем жителям Земли.