Когда мы останавливались в каком-нибудь доме и Павел ложился спать, я наблюдал удивительную метаморфозу, происходящую с беспощадной воительницей. Наташа садилась на край ложа, где спал её парень и пристально смотрела на его исхудавшую физиономию. Эта её неподвижность могла продолжаться часами. Потом девушка опускала ладонь на вздымающуюся грудь спящего и вновь замирала. Первый раз я вовсе решил, что она намеревается выпить Павла, но ошибся. Ната тихо бормотала короткую неразборчивую фразу, вроде бы просила прощения и тихо уходила.
Оля и Галя в этом отношении вели себя намного спокойнее. Галина, так и вовсе, как мне казалось думала исключительно о сексе, успевая уделять внимание всем представителям мужского пола, хоть как-то соответствующим её понятиям о привлекательности. Ольга предпочитала оставаться со мной, со спокойным любопытством воспринимая причуды каждой подруги.
Бойцы с автоматами переместились от домика охраны к стене здания и пропали из вида. Стало быть, переговорщики постараются отвлечь наше внимание, а группа захвата примется швырять светошумовые гранаты, бить стёкла и заниматься прочими глупостями.
Всё, как в прошлый раз.
— Может отпустим людей? — предложила Ольга и покосилась на меня: как отреагирую, — никто ведь не голоден.
— Уговоришь Нату прекратить веселье? Она, как я погляжу, настроена по-боевому. Эта стерва с драконом здорово вывела её из себя.
— Ну, так пусть убьёт её, а остальных — отпустим. Неужели ты, в самом деле, получаешь удовольствие от этих бессмысленных побоищ?
Да, я действительно получал удовольствие. Приятно ощущать себя неуязвимым существом, которое, точно бог, может решить судьбу каждого встреченного человека. Чертовски приятно наблюдать за слизняком, ещё минуту назад угрожавшим тебе всеми возможными карами: судом, подчинёнными, знакомыми бандитами, папами и мамами, в конце концов. Теперь эта тварь протирает коленями пол и пытается вымолить хотя бы секунду жизни.
— Пошли вниз, — сказал я и обнял девушку за талию, — попробую уговорить Наташу. Может передумает.
— А ведь ты мог бы ей просто приказать.
Мог бы. Но не стану. Пусть всё идёт, как идёт.
Когда мы спустились, первым делом я взглянул в окно, около которого должны были таиться бойцы спецназа. Ничего подозрительного. Профессионалы!
Пятёрка пленников испуганными мышами уставилась на нас. Страх и ненависть буквально пропитывали воздух помещения и очень хотелось открыть окна, пустив свежий ветер, который вынесет эти миазмы. Боюсь, в этом случае сюрприз наших незваных гостей окажется безнадежно испорчен.
— Побудь здесь, — я поцеловал Олю в щёку, заработав недобрый взгляд от Ильи, — можешь развлечь нашего буку. Видишь, как зыркает?
А чего, спрашивается? Если бы не обращение, мой товарищ, вероятно, так никогда бы и не переспал с объектом вожделения. А теперь — стоит лишь пожелать. Предпочитает Олечка, правда, всё же меня, но и от близости с Ильёй не отказывается.
— Я с тобой, — товарищ казался сосредоточенным, словно в его голову явилась некая, консолидирующая, мысль, — пусть среди вас, психов, окажется хотя бы один адекватный…человек.
На последнем слове его слегка закоротило. Да и то, по всем признакам мы перестали относиться к роду хомо сапиенс. Начиная от способа питания и кончая необычным материалом наших тел, неподвластных никакому оружию. Однако наш товарищ упорно продолжал называть себя человеком, принимая шквал насмешек со стороны Гали И Наташи. Да и я его частенько подкалывал.
Пока мы шагали в сторону глухого бубнежа и задорного похохатывания Гали, я успел заметить любопытствующий глаз под блестящей каской в одном из окон. Да нас окружили! Бежать некуда и очень скоро чёрные дула автоматов окажутся направлены в наши беззащитные…Уж не знаю, есть ли у нас вообще какие-то органы.
— Хотел позвонить матери, — угрюмо проворчал Илюха, плетущийся по левую руку и злобно пнул перевёрнутый ноут, валяющийся на полу — а потом подумал: а что я ей скажу? Мама, твой сын стал чудовищем, которое убивает невинных людей? Да, да, это именно нас показывают по телеку последние недели. Бляха муха, да у меня даже морда на самого себя не похожа!
— Похожа, — возразил я и отодвинув дверь с изображением Фудзиямы, вошёл в холл, — кончил ныть?
— Ещё и не начинал! — огрызнулся он, но умолк.
Галя, вольготно развалившись на цветастом канапе, лениво почёсывала живот французскому бульдогу с ошалевшей мордой. При этом девица умудрялась невпопад отвечать группе мужчин и женщине, стоящих у входа. Трое мужиков; двое в форме, один в штатском и тощая блондинка в строгом зелёном костюме. Все четверо старались держаться рядом с распахнутыми дверями, за которыми топтались напряжённые автоматчики.