Это достаточно знаменательно, что древние греки своим словом «logos» обозначали дух в самом широком смысле, как пра- и созидательное духовное начало и как человеческий разум, личностные, абстрактные мыслительные способности. Ибо, если можно так выразиться, разумеешь лишь инструмент духа, связанный с нашим телом и мозгом, без того, чтобы дух в нашем земном мире перестал быть действенным. Ныне, однако, наш разум развивается совершенно односторонне в условиях пагубного раздвоения единой науки и одновременно при достойном восхищения техническом прогрессе повергает в зависимость от него, едва ли не становящуюся все более рабской. Мы уже не в состоянии оставаться полными хозяевами техники и всех ее достижений, разве что еще можем использовать их в том смысле, как это нас устраивает. А причина? Мы забыли, что представляем собой нечто большее, нежели только разум. Вместо того, чтобы подчиниться господству духа, мы стали добровольными рабами его слуги: разума. Так мы превратили слугу в господина. И должны теперь за это расплачиваться, вынуждены изо дня в день считаться с разнообразными крайностями, которые будут умножаться до тех пор, пока мы в последний момент не осознаем истину и не сумеем сделать надлежащих выводов относительно своего образа действий. Все выглядит так, будто «современному» человечеству сей шаг по различным причинам сделать ранее невозможно.
Но достаточно принципиальных рассуждений. Исходим из фундаментального факта, что все сущее является лишь различными проявлениями текущей, колеблющейся энергии. Осознать это во всем своем значении очень важно именно сейчас. Посему уместно немногословно на практических примерах показать, насколько разнообразно отражается это почти во всех сферах жизни.
— Говорящий человек производит посредством голосовых связок гортани колебания (от 16 до 20 000 в секунду), воспринимаемые ухом и транслируемые нервами мозга. Так возникают звуки, которые мы слышим.
— То, что мы видим, опять же в нашем мозге, есть результат ультракоротких колебаний с длиной волны от 4 до 7/10000 мм; их могут воспринимать наши глаза, чтобы потом транслировать через зрительные нервы в компетентные структуры мозга.
— Возможности развития ребенка в существенной степени предопределены еще до его рождения особыми колебаниями, которым плод подвергается в утробе матери.
— Техника стекловолокна, революционизирующая сегодня передачу информации, позволяет с помощью одного единственного световолнового проводника или световолоконного кабеля посредством использования различных колебаний квантов света или фотонов передавать одновременно до 10 000 (междугородных) телефонных разговоров и другую информацию. Ибо чем больше колебаний посылается — конечно, в рамках так называемых пределов — по линии данного вида текущего потока, тем больше информации может при этом передаваться.
— Акулы и другие хрящекостные рыбы, как, например, скаты обыкновенные, ориентируются в окружающей среде по колебаниям крайне слабых электромагнитных полей, которые они воспринимают сверхчувствительными клетками пасти. Они реагируют уже на различие напряжения от 1/500 микровольт.
— Летучие мыши снабжены, как известно, аппаратом, действующим по принципу радара, который позволяет им с немыслимой для нас быстротой ориентироваться в полной темноте и ловить на лету добычу, насекомых, на основе особых колебаний, которые они издают и сами же воспринимают отраженными от мелких насекомых, что дает им возможность точно рассчитывать величину постоянно меняющегося расстояния и корректировать направление дальнейшего полета.
— Об инстинкте животных: их необычайно чуткое восприятие колебаний не «подавляется», как у нас, людей, посредством интеллекта. Особенно близкие нам собаки, прежде всего те, которые продолжают оставаться «детьми природы», не будучи испорченными человеком, дают нередко великолепные примеры так называемого шестого чувства, о котором, в сущности, здесь также идет речь. Собака, гуляющая в лесной чаще-вместе со своей юной хозяйкой, сразу чувствует при приближении постороннего мужчины, с какими намерениями, добрыми или злыми, он смотрит на миловидную девушку, и ведет себя соответственно. В последнюю войну летчики снова и снова становились свидетелями инстинктивной уверенности овчарки и карликовой таксы, каждая из которых при приземлении одного за другим 20–40 самолетов наперед знала, в какой машине сидит ее любимый хозяин: тотчас после приземления самолета, когда его мотор еще не успевал заглохнуть, она мчалась во весь опор к той и никакой другой машине, выказывая по-собачьи свою радость. Известна также берлинская собака, которая еще вечером точно знала, что последует ночная воздушная бомбардировка и своим беспокойным поведением предупреждала об этом хозяев и других жителей дома: она никогда не ошибалась. Чем иным, как не абсолютно чистым органом восприятия тончайших, «носящихся в воздухе» специфических колебаний энергии, можно убедительно объяснить эти и многие другие свидетельства «инстинкта»?