— Хороший доход даёт касса? — подкинул новый вопрос Гаевский.
— Да, хороший. Нам на жизнь хватает. Не бедствуем.
Сказанное было правдой. Во всем облике этой квартиры, с ее парчовыми гардинами, хрусталём в полированной горке, зеркалах в оконных проёмах, столовом серебре, с которого хозяйка потчевала гостей, ощущались сытость и полное довольство жизнью.
— А что, касса требовала много сил? — не унимался Гаевский.
— Как и всякое серьёзное дело. Сначала сами вертелись, потом Иван Иваныч нанял приказчика, и стало полегче. Но все равно он целыми днями там пропадал. Уедет, бывало часов в полдевятого утра, а приедет — уж ночь на дворе, часов в 10, а то и 11 вечера.
— А вчера он во сколько вернулся?
— Да так же, в 10 с хвостиком. Мы уже отужинали. Я Машку за самоваром в дворницкую послала. Он переоделся в халат, обувь переменил и вышел к столу. Я еще чуток с ним посидела, да и спать пошла, а он тут еще оставался, чай пил, с Машкой разговаривал.
— Вы уж меня извините, Мария Фадеевна, что в душу лезу, — с улыбкой проговорил Гаевский, — но раз уж заговорили об Иване Ивановиче, так скажите: он с прислугой добрый человек? не обижает домашних-то?
— Не-ет, не обижает. Не та у него натура. Строг, конечно, требует чтоб лишних свечек не жгли, да хозяйство чтоб разумно велось — так на то ж он и хозяин дома! А детям и гостинцев всегда привезет, и меня не забудет. Слова плохого о нём никто не скажет.
— А вы знали Сарру, дочку приказчика?
— А на что она мне? Я в кассу не езжу, в дела мужа не суюсь. Слышала, что убили ее. Жалко, конечно, девочка ещё совсем была.
Гаевский стрельнул глазами на Иванова. Последний, сидевший до того с отсутствующим видом, мгновенно оживился.
— А от кого Вы это слышали? — спросил Иванов.
— Так Иван Иваныч заезжал домой пообедать и рассказал, как кассу ограбили. И про дочку Беккера тоже. Дело-то такое… как смолчать!
Сыщики мгновенно переглянулись.
— А когда же это он приезжал? — поинтересовался Иванов.
— Да недавно, часу ещё не прошло. Похлебал зелёного супа без хлеба и даже не прилёг после обеда, умчался куда-то. Сказал, что дело, видно, на месяц-другой придётся прикрыть, пока касса будет опечатанной стоять. Поехал в газету объявление давать о досрочном возврате залогов. Видимо, это необходимо.
— Да, таков порядок. Касса не сможет какое-то время работать и залоги следует предложить клиентам досрочно выкупить, — кивнул Иванов, а потом неожиданно перескочил на другое, — Скажите, а как Вы время определяете?
— Так вот же ходики, на стене висят.
— И Вы пришли в эту комнату и на них посмотрели, когда Иван Иваныч вчера вернулся?
— Да нет, — смущенно отвела глаза Мария Фадеевна, — я вчера на них и не смотрела вовсе. Просто знаю, что все было, как обычно, как каждый вечер бывает. Вот и все.
— Мария Фадеевна, а отчего вы живете невенчанные? Уж простите меня за такой вопрос, но наверное, многие интересуются… — продолжал расспрашивать Иванов.
Нить разговора перешла к нему. Его манера вести беседу резко отличалась от манеры Гаевского: сухо, без улыбки он выстреливал мало связанные между собой вопросы и как будто даже не слушал ответы. Подобное впечатление, разумеется, было неверным; просто выработанный многими годами опыт научил его скрывать от собеседника конечную цель своих расспросов.
— Да что уж… Кому б другому не простила. Но вы-то я знаю, не из пустого любопытства интересуетесь — работа у вас такая. А не венчаны потому, что он уже венчался, да только с женой уже давно не живет. Но вы не подумайте ничего такого — он ей даёт на содержание, и детям тоже. Чай, не чужие, своя кровь. А мне и не жалко. У него до меня еще одна жена была, уже после той, первой. И её с детьми он тоже не пустил по миру. А иначе и не по-христиански вовсе!
— Что ж вы, такая молодая, красивая женщина, сошлись с таким… в годах уже…
Мария Фадеевна хитро и довольно глянула на сыскного агента и, сложив губы трубочкой, подула на поднесенный в блюдце чай. Выдержав паузу, она проговорила кокетливо:
— Да разве в мужчине важна молодость? Я вот раньше чего хорошего в жизни видала? В няньках у чужих людей служила. А теперь вот у меня и дом, и детки, и муж. Ну, разве что не венчанный… А вообще Иван Иваныч — мужчина хоть куда, даром что усы седые. — она мелко засмеялась, показав ровные белые зубы.
— А как он был вчера одет?
— В то же, что и сегодня. Одежду не сменил.
Предупредив сожительницу Мироновича о возможном вызове на допрос к следователю, полицейские откланялись и вышли во двор. Отослав квартального на розыск местных дворников, Гаевский повернулся к Иванову: