Первой очнулась Бет: - Вик, багажник! Пусть хватают оружие!
Пока толпа окружала джип Хозяина, сбрасывала рыцарей с мотоциклов, пока крайние падали, обливаясь кровью, под прицельными выстрелами из машины, двое копались в багажнике. Тщетно! Багажник был пуст. Ни беретты, ни автоматов… Это был шок для Мендса и Бет, но не для солдат, которые обязаны были сначала спасти Хозяина, и лишь потом - умереть.
Яростная атака окровавленных, простреленных людей была выше понимания присутствующих. Мотоциклистов просто растерзали. Машина пыталась рвануться вперёд, по живым (или полуживым) телам, но её остановили. Выбили стёкла…
Скоро всё было окончено. Мендес уже никого не контролировал. Он просто сидел с закрытыми глазами. У него больше не было сил вновь и вновь потрясаться собственному изобретению.
Жуткая тишина воцарилась после погрома. Солдаты умирали молча. Нападающие корчились в последних конвульсиях.
Мендес вылез наружу, прошёлся, морщась, мимо окровавленных тел, наклоняясь к каждому. Одна женщина подле дверцы – с виду работница с фабрики, в скромной куртке и старых джинсах, ещё дышала, тяжело и надрывно, её глаза были широко раскрыты. Мендес присел рядом на корточки, она смотрела в его глаза. Но Виктор едва шевельнул губами, словно что-то говорил ей, и женщина закрыла глаза, и перестала дышать.
- Что ты сказал ей? – тихо спросила Бет, когда Мендес снова сел за руль.
- Поблагодарил. И приказал ей умереть.
Воцарилось долгое молчание.
Ближе к Царапаничам шоссе оживилось. Всё-таки туристический сезон ещё не закончился, отели и базы кишели народом, который не пугали слухи о вампирах и террористах-маньяках. Туристы уходили в горы, ловя открытыми глазами и ртами последние летние дни. Потом – краткая передышка. Потом – лыжный сезон. Мендес теперь ехал среди людей. Кто б сказал ему прежде, что он испытает от этого облегчение, Мендес бы только посмеялся презрительно.
...
Они не уехали слишком далеко. Задние шины задымились, машина встала. Запасок не было. Голосовать? Бросать машину опасно, слишком заметна.
- Пойдём пешком, до следующего мотеля – рукой подать, - распорядилась Бет. – А машина… машину давно пора поменять.
Они вытащили вещи, Елена, дрожа от холода, переоделась в кустах, под прикрытием Бет. А рядом с джипом остановился «Москвич», сдвинулось стекло, и забавный, курносый парень высунулся и крикнул на русском:
- Алло! Что, ребята, с вами неладно, и никто не останавливается? Эгоисты! Может, я подсоблю?
Мендес сначала шарахнулся, потом взглянул на весёлого шофёра бешеными глазами, подскочил и железной хваткой схватил его за горло, другой рукой машинально шаря за пазухой, по карманам, в поисках утраченного стилета. Но, вспомнив вдруг с досадой о нелепой, невосполнимой потере, яростно забормотал ругательства.
- Ты чего, рехнулся? Отпусти!
Бет подскочила вовремя. Мендес отпустил русского.
- Ну ладно, ладно, ты чего взъелся, друг? Нервный… - отшатнулся шофёр, утирая пот. – Не хочешь – не надо. Если тебе так больше нравится, сиди тут. Тебе, небось, с девочками не скучно будет…
… Через полчаса они уже вселялись в новый мотель, в десяти километрах от Царапаничей. Словоохотливый русский развлекал их всю дорогу, они узнали, как зовут его тёщу и каков её вес, почему он оставил жену и путешествует один, почему сын-оболтус не желает учиться. Его речь лилась и убаюкивала. Елена задремала, Бет напрягалась изо всех сил, чтобы не упустить на дороге никаких новых признаков непредвиденных обстоятельств. Мендес расплатился с ним консервами, забранными из джипа.
Мотель у конкурентов оказался поплоше и поскромнее, давно не ремонтировался, но зато никто не лез в душу, никто не узнавал настырно и злорадно, никто не пялился в упор. Бет удалось договориться на три дня, но заплатить только за два.
- С чужими, выходит, договориться проще, чем со своими… - ворчал Мендес. Номер троице тоже достался далеко не люкс, но им было уже всё равно. После скромного ужина не оставалось ничего другого, как включить телевизор и услаждать себя последними новостями, в которых, в самом невероятном свете и с самыми нелепыми версиями, освещалась бойня в лесу и бойня у мотеля на сороковом километре. Елена прилегла на диван, но отключиться не смогла: её знобило. Бет с ужасом обнаружила, что у Елены жар…