- Я отправлюсь за лекарствами.
- Куда?
- Пока не знаю. Решу на месте. Попрошу в аптеке в долг, залезу в больничную аптечку… Смешно. При моих капиталах – сидеть без гроша. Смешно, но почему же я не смеюсь, и хочется выть?
- Нет, Вик, стой, отправляюсь я. Ты не высунешь отсюда носа!
- Ты совсем меня списала?
- Нет, так я тебя берегу.
- А вдруг ты не вернёшься?
- Вернусь. Я знаю, где добыть денег. Вернее, у кого…
- А вот втягивать кого-то – этого я тебе не могу позволить.
- Ничего, Вик, всё будет о΄кей. Жди. Я не имею права не вернуться, я ещё не выполнила волю своего хозяина, - Бет усмехнулась – и покинула домик. Через два домика жил один парень, дальнобойщик, он ждал напарника. Она сумеет с ним договориться – он бросал на неё горячие взгляды ещё вчера, сразу по приезде, и у него есть деньги за последнюю перевозку, только здесь нет девочек, чтобы потратить их с толком. Бет не девочка по вызову, но реально, вполне реально прокатиться с ветерком на его грузовике до следующего полустанка. Очень реально – она не работает впустую.
Мендес посмотрел ей вслед с грустью и сожалением – и вернулся к Елене. Маятник продолжал раскачиваться. Едва ли не каждый эпизод вызывал ощущение дежавю. Вот он опять сидит у её постели. Она горит, он держит её руку, и оба ждут Бет. Но она придёт не скоро, не раньше, чем к вечеру.
Ему пришло в голову, что всю их недолгую совместную жизнь они постоянно менялись местами, кто-то всё время пытался взять верх. Он относился к ней, как к маленькой глупой девочке, но она оказалась сильнее. Много сильнее. Елена закашляла, разлепила веки.
- Как ты думаешь, Бет достанет лекарства?
- Конечно, я не сомневаюсь! «Но какой ценой?..» - добавил он про себя.
- Хорошо. Виктор, - позвала она, помолчав.
– Да, милая?
- Я хочу тебе кое-что рассказать.
- Говори, я слушаю.
- Ты не рассердишься? Я хочу попросить у тебя прощения, - её голос был прерывистым. Прощения? Она бредит?
- Милая, всё хорошо, успокойся! – он положил холодную мокрую повязку на её лоб.
- Нет, не всё хорошо! Послушай меня! Это не бред! Я… я сделала аборт. Тайком от тебя. После взрыва.
Что она говорит? Нет, это точно бред!
- Виктор, я… я виновата, что не сказала тебе, не стала беспокоить. Я не имела права решать одна. Но…
- Но было сложное время, да? – он встал, заходил по комнате в смутной тоске. Он не мог понять своих чувств. Да, она была права. Сложное время для беременности. Да, это он виноват во всём – решил, что один раз обойдётся. Потом – ещё один. Он не имел права её подводить, ведь она позволяла ему всё. Он виноват, она права. Отчего же внутри – горечь утраты? Может быть, оттого, что они могут никогда не узнать, какими станут их дети, отброшенные от дома. Они не будут наблюдать, как они меняются, взрослеют, хорошеют, набираются знаний, опыта. Встречают свою единственную любовь…
Вспомнят ли они когда-нибудь отъезд из родного дома, своих сумасшедших родителей – эти маленькие сироты, не ведающие о своём сиротстве.
- Вик, - голос Елены был слабым и испуганным, она снова закашляла, и Мендес поспешно приподнял её голову.
- Мендес… Вик… Как я могу искупить свою вину?
«А как мне искупить свою вину перед тобой, детка?»
- Милая, ты ни в чём не виновата. Ты, как всегда, была права. Я снимаю с тебя вину.
- Спасибо. Когда мы отсюда выберемся, Вик, я рожу тебе сыновей.
- Конечно… Когда мы выберемся под крылышко к доктору Альгису, всё у нас будет, как прежде. Мы начнём новую жизнь.
- Ты до сих пор не выяснил, кто такой доктор Альгис?
- Наверняка – нет. Но я догадываюсь.
Скрипнула дверь – это вернулась Бет. С лекарствами, едой и шприцами. Они даже не стали спрашивать, как ей это удалось. Виктор просто набросился на еду, потом насильно покормил Елену. После двух уколов ей стало намного лучше, и она спокойно уснула. А к утру, после третьего укола, температура спала, и она сама захотела есть.
Великолепно! Завтра Марко с напарником отбывает из мотеля, и они к нему присоединятся.
...