Только миру было дело до них. То не они гнули свою линию. Это линия гнула, ломала, корёжила и давила их.
Ночь прошла в безумном напряжении. Они вздрагивали от каждого шороха. Бет и Мендес поочерёдно дежурили возле сторожки, прохаживались взад-вперёд по тропке. Неизвестно было, откуда ждать опасности и пришествия. Со стороны ручья, где нежданно-негаданно появился Даник, или со стороны шоссе, или вообще с неба. Мендес жалел, что так и не удосужился обзавестись вертолётом. Куда ни кинь – кругом одни промашки. Император без империи…
Перевал был близок, как тот самый пресловутый локоток, который не укусишь. Судьба дразнила их.
В промежутках Мендес упорно посылал призывы, то впадая в отчаяние, то улетая в надеждах.
Утро принесло одни разочарования.
Вяло сыпалась с неба обещанная в прогнозах снежная крупа вперемежку с дождевой пылью. Всё вокруг было в белую крапинку – земля, деревья, зелёная трава, воздух и тоскливое серое небо. Погода не по времени. Арктический циклон прорвался через горы. Такое случается нечасто – раз в десять лет… Самое забавное, что вслед за тем придёт потепление, и осень разродится дивными, тёплыми и ясными днями.
Оставалось ждать и тщетно пытаться согреться. Они доели последний брикет с кашей, шоколадку оставили на утро, пачку печенья оставили как НЗ.
К полудню стало ясно, что никто не явится. Скорее всего, Даник лежит где-нибудь на шоссе, сбитый машиной во время приступа отключения. Он вполне мог попасть в больницу, ту самую, Братовскую. Он убежит оттуда, как только придёт в себя, но когда это случится? Надо пробиваться самим.
- Вик, - взволнованно зашептала Бет. – Вик! Надо добыть машину и мчаться вперёд!
- Я думал об этом. Самый лучший вариант, – отозвался Мендес. – Чем сидеть в этой гнилой дыре и трястись.
- Ты сможешь продержаться здесь? Я отправляюсь немедленно. Ночь и мрак – самое лучшее время для романтического путешествия. Если кто-то из своих объявится, вы уйдёте следом за мной.
- Нет, Элизабет, хватит с тебя. Моя очередь. Ты останешься с Еленой. Бет, скажи мне… Ты… меня ненавидишь?
- Неважно, Вик. Я выполняю свою работу. Ради Олега. И выполняю паршиво. Мендес... Вик, я хочу, чтобы ты вернулся. Вернулся с машиной. Будь осторожен.
Мендес только вздохнул.
- Спасибо, Элизабет Спенсер.
- Отблагодаришь после, – грубовато отозвалась Бет, скрывая внезапную боль.
Мендес собрался споро. Елена обхватила его, как могла крепко, изо всех сил пытаясь удержать слёзы. Они застыли, обнявшись, впитывая живое тепло друг друга, чувствуя бешеное биение сердец, волны смятения и тревоги. Не хотелось ничего говорить, да их чувства и не нуждались в этом.
Мендес ушёл, а Елена ощутила беспредельное одиночество и пустоту. Ей захотелось закричать и броситься ему вслед. «Вернись, вернись, вернись!» - повторяла она как заклинание, как молитву, одно-единственное слово...
Г Л А В А 10
Мендес неслышно пошёл вниз по тропинке, напряжённо оглядываясь вокруг, всё дальше и дальше, пока не скрылся за деревьями. Ему предстояло пройти через дубовую рощу, подняться на другую сторону седловины, пересечь маленькое болотце, обогнуть бугор и – идти низом вдоль дороги.
На малом шоссе каждый час в среднем бывает не более двух-трёх машин как в одну, так и в другую сторону. Не имеет значения, что за машина, хоть бы и грузовой фургон, всё равно придётся сменить. Лишь бы – на колёсах. Нет необходимости гнать машину вниз, можно легко её потерять. Надёжней всего – оставить её за бугром, спрятать, потом привести туда женщин. Елене стало лучше, они вдвоём смогут её довести.
Всего лишь час – и Мендес у шоссе. Он сломал деревца, растущие из расщелины, согнул их так, чтобы они выступали на шоссе из-за поворота, набросил на них свой шарф, а сам спрятался в расщелину. Он чувствовал, что хладнокровие оставляет его, тело била крупная дрожь, руки закоченели.
Жёлтый, заляпанный, нерасторопный «Опель», загруженный какими-то коробками, обогнул препятствие и умчался прочь – он очень спешил.