- Девочка, послушай, - произнёс Мендес. - Ты последнее время слишком любопытна. Уж не пытаешься ли ты шпионить за мной?
Майя вздрогнула и побледнела. – Тебе постоянно мерещатся шпионы, ты просто слишком устал, - ответила она спокойно и попыталась улыбнуться, как обычно. - Мне кажется, настало время уехать к морю и расслабиться. Или в горы - ты обещал - это не так интересно, зато поближе. Хотя лично я предпочла бы Грецию… - Майя мечтательно потянулась всем своим гибким кошачьим телом. - Мне иногда кажется, что ты сам не знаешь, чего хочешь.
- Ты ошибаешься, я это прекрасно знаю. Одевайся, сегодня я хочу остаться один.
Майя с досадой дёрнула плечом и прикусила губу: – Что ж, я тебя больше не задерживаю.
Она как можно медленнее натягивала платье, но Мендес не смотрел на нее.
- Может быть, всё-таки съездим в горы… На этой неделе? - робко спросила она.
- Боюсь, что тебе придётся распроститься с твоими радужными мечтами, детка, - Мендес холодно улыбнулся и взял Майю за плечи, развернул к себе.
- Я же предупреждал тебя, чтобы ты не строила никаких планов на будущее и не рассчитывала на меня. Не кажется ли тебе, что за два года мы должны были надоесть друг другу?
- Но… Я люблю тебя, Виктор… - Майя сглотнула слёзы: это не было похоже на привычный перепад настроения.
- Что такое любовь? Ты утверждаешь, что тебе это известно? Любовь - это пустой звук, всего лишь слово. А то, что стоит за ним - только биохимический процесс. Излишние же эмоции – вытри слёзы – мешают работать и наслаждаться жизнью. Давай простимся тихо и быстро.
- Простимся? Тихо и быстро? Ты меня гонишь? Нет, Вик, ты шутишь…
Виктор резко встряхнул её.
- Очнись! И собери вещи - завтра утром ты уезжаешь. Учти, я не люблю сцен.
Это был приговор. Майя стояла, как громом поражённая. Не врали слухи о череде быстро сменяющихся любовниц. Но она не такая, как все.
- Ты думаешь, Живаго, - медленно произнесла она. - Что женщины не страшны для тебя? Напрасно. Когда-нибудь ты навлечёшь на себя страшную месть, и черти будут поджаривать тебя в аду на сковородке. Меня нельзя так просто выбросить. Ты об этом пожалеешь.
- Ты так полагаешь? Я тебя предупреждал, что не потерплю сцен! – и Мендес, продолжая одной рукой сжимать её плечо, другой с размаху ударил по щеке тяжёлой ладонью, и ещё раз, с наслаждением, неспешно. - Это тебе на прощание! – и ещё раз. От третьего удара Майя отлетела на середину комнаты. Она медленно поднималась на четвереньки, утирая кровь с разбитых губ. Мендеса в комнате уже не было. Лишь бешенство и ненависть теперь владели ею. Слёз уже не было.
Да, она следила за ним, обуреваемая ревностью, да, она предчувствовала возможных соперниц и устраняла их со своей дороги методично и жестко, до того, как они успевали это понять. Да, она пыталась перехватывать корреспонденцию, которая приходила в столицу до востребования, и которую сюда привозил курьер, переснимала то, что попадало ей в руки, на микроплёнку. Это были деловые бумаги, купля-продажа, буклеты и рекламы – вроде бы ничего особенного. Но может пригодиться. Майя была не только любопытна, но и настырна. А Перес покровительствовал ей, если не сказать, потакал.
С его попустительства, тешившего её любопытство, она побывала внизу. И ей там не понравилось. Ей стало страшно. Она всего на миг представила себя там - нет, она приложит все усилия, чтобы не попасть в эту ужасную тюрьму! Но пару снимков на память она себе всё же сделала.
И вот сегодняшнее письмо. Написано явно женщиной, Майя чувствовала это нутром и ненавидела каждым нервом. Она отомстит, так, как ещё никто никогда не мстил!
Она тихонько выбралась из гостиной и всю ночь металась по своей комнате, словно одинокая затравленная волчица. Всё в ней дрожало и билось от бешенства и безнадежности, будто огромный спрут поселился внутри и шевелил щупальцами, вызывая тошноту. Она ощущала на лице, словно позорное огненное пятно, жёсткую и горячую мужскую руку, которую столько раз целовала, которая знала все потаённые уголки её тела, которая умела дарить блаженство и ласкать… К утру Майя сама упаковала все свои драгоценности, свой портрет в золоченой раме, платья, лисью шубу. Каждую минуту тщетно надеясь, что Виктор передумает.
Но в девять часов в дверь постучал Хуан Перес и сообщил, что ему велели отвезти её на станцию.