Спрашиваю себя: что меня тянет к этой тетради? За что я полюбила беседы с ней? Тут есть, конечно, один из элементов творческой, литературной работы, которой я давно лишена и к которой у меня всегда был запрос. Есть сладко-горькая радость загробной беседы с любимыми душами – Сережи, Ольги, Вадима[85]. Может быть, Жени. И еще кого-нибудь из друзей, кому это будет чем-то нужно. Но нет ли также и тщеславия? Желания обелиться, представиться в приукрашенном виде посмертному читателю? Как я этого боюсь! И не могу поручиться, что не прокралась где-нибудь струйка этого мотива.
Молодой мечтатель, юный друг мой, Даниил Андреев сидит в Трубчевске[86], а душою то и дело пребывает в Индии. Уверен, что попадет туда не позже, чем через пять лет. В сегодняшнем письме прислал такие стихи, посвященные его прародине:
Обнадеживает меня, что я прочту его книгу об Индии, книгу, которая появится через десять лет. “Вам тогда будет всего 72 года. Живут ведь и дольше”.
Сегодня в ночь Лиленька освобождена от мучительной болезни и от уз плоти. Мир ее чистой душе!
Прах твой, дорогое дитя мое, Лолиточка, еще не предан земле. Но милые так доверчиво и детски-лукаво улыбающиеся глаза твои, но косы твои, но лилейно-нежные твои руки, полные такой одухотворенной прелести, все, что было земной формой твоей, – уже прах. Как трудно это понять, как трудно будет к этому привыкнуть.
Я хочу сегодняшнюю ночь побыть с тобой, хочу поднять твою жизнь, как чашу со священным вином, и смешать его со своей любовью и скорбью.
Конец. О, я знаю, что это также и начало. Но когда знаешь, что уже завтра вырастет холмик могильной земли над дорогим существом, трудно обойтись без надгробного рыдания.
Ты жива в Боге. Жива и в нас, в тех, кто любит тебя, но голоса твоего мы не услышим. Не увидим лица и улыбки твоей. Вместо них будет холмик и над ним надпись о дне, когда зарыли под ним все это, что называлось Тобою.
О, да, я помню – только форму, только прах зарыли. Но мне нестерпимо больно, что это случилось раньше, чем я перешагнула этот порог.
…Тебе шесть лет. У тебя тугие розовые щечки, розовое платье, розовые туфельки, пышные орехового цвета локоны и золотые крылышки за спиной. Детский бал-маскарад в богатом еврейском доме С. В. – фабрикант-философ[87], подвел тебя ко мне: “Как вам нравится эта бабочка?” Ты посмотрела на меня с той же улыбкой, как через 29 лет после этого бала, в нашей последней встрече четыре месяца тому назад. Радостно и умно, доверчиво и лукаво. Эта улыбка говорила: “Я знаю, что на свете много смешного. И не только смешного. Но я хочу верить во все хорошее в человеке. И хочу, чтобы всем было хорошо”.
Через несколько дней твоя мать попросила меня присоединить тебя к нашим занятиям с Таней Лурье[88], дочерью фабриканта-философа. Ты была замечательным математиком в 8–9 лет и решала все задачи на бассейны и синие и черные сукна, которых я не умела решать. И всегда у тебя было столько много редкого в ученическом возрасте благородства и жалости к учителю, что ни одного раза ты не оконфузила меня перед Таней. Слышу твой вкрадчиво-деликатный голосок: “Постойте, Гореночка, это ваш способ, но я вот каким решила, хотите посмотреть? Тут, верно, два способа”.
Четверг – день чтения. Мифология Штоля[89], Дон Кихот. Вы с Таней прыгали от радости: сегодня мифы, мифочки.
В 9 лет ты с пафосом говорила наизусть шиллеровское “Торжество победителей”. В годы, когда у меня мучительно силен был запрос материнского чувства, вы с Таней заполнили то место в моем сердце, где была пустота без детского существования. В эти же годы развилась твоя дружба с Таней, за которую ваша немка сравнивала вас с Гектором и Ахиллом.
Вспомнился Кудиновский лес – ландышевые аллеи, кукушки, черника. Это был очень несчастливый этап моей личной жизни. И тем страстнее я привязалась к тебе в кудиновское лето, когда ты была отдана мне на попечение. С материнской нежностью заплетала я твои густые и длинные косы, радовалась твоей резвости и твоей привязанности ко мне.
85
Голубцов Вадим Сергеевич, сын С. А. Голубцова и Л. В. Крестовой. В последующем – историк. Занимался изучением отечественной мемуаристики.
86
Любимыми местами Д. Андреева были брянские леса у г. Трубчевска, куда он ездил летними месяцами 1930–1933 гг.
87
Лурье Семен Владимирович, философ, фабрикант, журналист, издатель. Близкий друг Л. И. Шестова. Сотрудник редакций газет “Русские ведомости”, “Русская мысль”, философских журналов 1890–1910 гг. Печатался в “Историческом обозрении”, “Восходе”, “Московском еженедельнике”, “Мире искусства” и др. изданиях. По рекомендательному письму от Л. Шестова он помог устроиться В. Г. Мирович на работу в редакцию журнала “Русская мысль”. Издатель книги У. Джеймса “Многообразие религиозного опыта” в пер. В. Г. Мирович и М. В. Шика. С 1919 г. жил в Париже. Трагически погиб в Руане в 1927 г.