Сил препираться, спорить не осталось. Да быть честной – Ника ужасно вымоталась, замерзла и совсем не отказалась бы от чего-то горячего. И сладкого.
– Буду чай.
– Крепкий?
– Нет.
– Только сахара у меня нет.
Ну, вот.
Алик уже протягивал ей заготовленную термокружку. Держал вторую и для себя.
– Хочу немного проветрить голову, – пояснил он, когда потянулся за кедами, а затем выпрямился и добавил, подмигнув: – Не раздевайся, тебе бы тоже не помешало.
Ника проигрывала в голове целое множество вариантов, куда бы точно не помешало пойти рыжему самонадеянному парню, но вслух произнесла совсем другое.
– Одолжишь тапки? Иначе сапоги доконают меня раньше тех верзил в черном.
Уже через минуту Орлова стояла в лифте в теплых шерстяных носках и мужских шлепках огромного размера и грела нос горячим паром из стакана. Она ожидала поездки вниз, может, прогулки на заднем дворе, но кабинка взлетела на двенадцатый этаж, тринадцатый… Остановились на последнем, пятнадцатом. В конце длинного коридора Белозеров открыл и придержал для нее массивную дверь, пропустил вперед.
– Вау! – сорвалось с губ девушки, едва она оказалась на огражденной толстыми перилами площадке с видом на город, точнее, на лучшую его часть.
В лунном свете блестело золото соборных куполов. Электронные табло на фасаде стадиона яркими надписями вещали о забитом местной командой голе, пересекающий реку мост горел подобно Млечному пути. Да вся набережная тонула в россыпи огней. Таким родной город Ника видела первый раз. Она сделала глоток обжигающего напитка под ударами хлесткого ветра и подумала о том, что после суматошного дня все это оказалось очень кстати. Как раз когда звездное небо озарилось вспышками фейерверка – красными, золотыми, зелеными.
Нет, это именно то, что было мне нужно.
– Ты сильно испугалась? – издалека начал Белозеров, только девушка позволила себе слегка расслабиться.
– Испугалась? Не-ет, – ответила Орлова, по-прежнему глядя вдаль. – Я в ужасе! Я-я в каком-то ночном кошмаре, а, поверь, я много знаю о кошмарах.
Слова отзвенели, но она так и не двинулась, даже не взглянула в сторону Алика, который едва сдерживался, чтобы не сделать неверный шаг.
Не сейчас.
Нику смущало повисшее молчание, она уже корила себя за внезапный порыв.
– Но спасибо, – поспешила добавить, сильнее кутаясь в пальто и отпивая травяной чай. – Не знаю, как справилась бы без тебя.
И вообще сумела бы выжить?
Орлова все еще боялась смотреть на парня рядом. Сейчас, сегодня эмоции не поддавались контролю, но она верила, что завтра все будет иначе. А Алик не переставал любоваться ею ни на минуту: подвижными губами, вздымающейся грудью, пальцами, что крепко сжимали термос из «Старбакса». Такая хрупкая сильная девушка, какой он никогда не встречал.
Ника опомнилась, лишь почувствовав, как стали печь губы, явно обветренные. Чай закончился, а значит простояли они здесь немало. Обернулась Орлова на запах сигарет.
– Извини.
Алик покрутил сигарету в воздухе и отступил в бок. Но беснующийся ветер все равно рассеял облако дыма в ее сторону. На лбу Алика пролегла морщинка – он нахмурил брови.
– Может, отойдешь?
В его просьбе было гораздо больше от приказа. Ника послушно затанцевала по балкону, только куда ни ступала, тонкий сигаретный след везде щекотал нос. Природа явно издевалась над ее выдержкой, потому как единственная мертвая зона оказалась в шаге от Белозерова. Так близко к нему, лицом к лицу.
В свете фонаря Ника увидела родинку на его левой щеке – такую маленькую и неприметную, никогда не замечала ее. Рыжие волосы подлетали на ветру, падали на глаза, но Белозерова это мало заботило. Губы изогнулись дугой. В это мгновение он, погруженный в собственные мысли, улыбался, и это меняло все: черты лица смягчались, исчезала лишняя резкость, все острые углы – сейчас Алик выглядел милым и… привлекательным.
Щелк. Ника очнулась. Белозеров легким движением пальцев отправил окурок точно в мусорное ведро у входа, а девушка быстро попятилась назад. Он заметил ее пристальный взгляд и не скрывал этого.
Орлова поставила на пол пустой стакан, а сама забралась на нижнюю перекладину и, перегнувшись через ограждение, посмотрела вниз, только бы спрятать безграничное смущение. В высоте она растворялась. Еще в детстве любила лазить с мальчишками по крышам и деревьям, забираться на высокие заборы. Вот и сейчас разглядывала вдали на узких улочках кро-охотных человечков, живущих своими историями, и начинала забывать о тревоге. А в следующий миг крепкие руки подхватили ее и поставили на землю лишь у двери.