Под балык и семгу было выпито уже не первую рюмку.
– Не-а, – честно признался Вениамин.
– Ладно, – резюмировал Алекс. – Ты хотел идти выписывать им повестки. Так что пошли. А то мне еще вечером читать заключения судебной экспертизы по делу о групповом изнасиловании.
– А кого выбросили из носилок?
– Если честно, – луженную, но она предоставила доказательство – пальто деми в сперме якобы всех троих молодцов.
– Ну и? – с иронией зевнул Вольдемар.
– Да, там действительно сперма от четырех разных концов… Но не подследственных…
– То есть её насиловали регулярно? – поинтересовался Родман.
– С миру по нитке… – вежливо прервал щекотливое обсуждение адвокат.
Приятели тронулись на улицу, где стояло районное ведомство Вольдемара, чуть выше домика семьи Ульяновых в Киеве… Домишко оказался столь же ленинским, и вошли туда приятели беспрепятственно. Возможно, что сам старлей от юстиции представил их как осведомителей…
В ведомстве, в кабинете старлейском уже не пили, а вот чайком решили всё-таки побаловаться. Родману, как самому неприкаянному, выдали трехлитровую банку, а сами – адвокат и старлей – стали перебирать кипы документальных дел административно задержанных шлюх и аферисток, задавшись целью отыскать явно потерянное напрочь дело.
Родман пошел в туалет, опорожнил мочевик, поставил трехлитровую банку и тут обнаружил, что вода сочится в банку едва-едва. Стал ждать. Чуть поднабрав воды, банку пополоскал, а затем снова набрался терпения и возвратился в кабинет только через двадцать минут. В кабинете без него пили. Но и ему заначали на донышке алюминевой тюремной кружки, из которой он, поморщившись, выпил, и нагнулся за чайником, который сиротливо стоял в дальнем углу вместе с комплектным к нему электрошнуром.
Чайник, как оказалось, стоял вовсе не на полу, а на деле некой Ребриковой Ксении Ниониловны, о котором почти уже с отчаянием говорил Вольдемар.
– Придется, видно, переписывать заново…
– Уже не придется, – успокоил нового приятеле Венечка. – Вот оно…
– Только не смотреть! – Оборвал Родмана Вольдемар едва ли не на полуслове.
Посмотрел дело сквозь сткелышки адвокатских очков Тригрошин:
– Так здесь же даже не тянет на административное наказание… Хочешь, я это тебе сейчас как дваджды два докажу!..
– Ничего ты мне здесь, Алекс, доказывать больше не станешь… Да и Родману меньше знать – крепче спать… Ты только, Венька, не обижайся… Не твоего ума это дело. Мы служим Родине, а ты только вычислительному центру ЦСУ этой Родины… У нас и прав на ошибку больше, и понимание чувства родины – ширше... Так что скоро рассвет… А посему… Утро красит нежным светом… На коня!
Затем они пили чай, Вольдемар выписывал повестки, а Алекс с Венечкой травили всяческие анекдоты…
Допили коньяк и расстались они только к утру, когда из метродепо вышли курсировать первые поезда, на одном из которых и убыл домой, более не служивший своему странному Отечеству Родман.
Первого мая у Горсовета он стоял на белой отметке обтекаемый с одной стороны пышнотелыми экономичками всех вверенных руководству страны ведомств, а с другой стороны столь же чинно шли нестройными рядами, прибывшие на демонстрацию по повесткам районного прокурора Вольдемара подследственные. Радовала то, что была среди них и Ксения Ребрикова, и молодые хохотушки в американских джинсах, так опрметчиво обмененных на красное полотнище своей Родины – СССР.
Со всех сторон пели: «Утро красит нежным светом…», а диспетчерский отдел РВЦ ЦСУ УССР дружно сосал через поливиниловые трубочки домашний самогон пожелавшего остаться и по сей день неведомым доброжелателя, стоявшего в том же строю, как раз в том месте, откуда в машину Генсека Горбачева за год до этого швырнули портфель с требованиями участников Гельсенской группы…
29 апреля 2006 года
Конец