Старшина из ближайшего окружения гетмана продолжала торопить его с посылкой к шведам. После очередного совещания Орлик принес Мазепе решение старшин. От имени всех остальных Ломековский укорял гетмана за промедление. Они считали, что следовало посылать к Карлу, когда тот еще был далеко от границ, — это якобы спасло бы Украину от опустошения и кровопролития. А теперь, «когда уже под носом находятся шведы», Мазепа опять медлит «неизвестно почему». Получив эту резолюцию, Иван Степанович страшно разозлился: «Знаю я, что не кто иной это заявляет, но тот черт лысый Ломековский!» Вызвав старшину к себе, он с великим гневом сказал: «Вы не советуете, только меня обсуждаете, бери вас черт! Я, взяв с собой Орлика, ко двору царского величества поеду, а вы хоть пропадайте!» Затем, успокоившись, спросил, посылать ли к королю. «Как не посылать? Давно это надо было сделать и теперь не нужно откладывать».
Такая позиция старшины — единственной, на кого он реально мог опереться, — не оставляла Мазепе выбора. Была составлена на латыни инструкция графу Пиперу, которую перевел на немецкий язык врач гетмана, и в таком виде — без печати и подписи — она была отправлена в шведский лагерь. В инструкции Мазепа выражал радость по случаю пришествия Карла в Украину, просил себе, Войску Запорожскому и всему народу протекцию и освобождение от «тяжкого ига московского», обещал помощь и просил прислать войско для обороны. А для переправы шведов обещал приготовить паромы на Макошинской пристани на Днепре.
Вернувшийся посланец сообщил, что сам Карл обещал быть у пристани 22 октября. Однако в тот день король не появился. А назавтра прискакал Войнаровский с сообщением, что на следующий день в Борзну, где стоял Мазепа, приедет лично Меншиков и что, по слухам, их всех намереваются арестовать. Орлик сомневался, что это сообщение было правдой. Возможно, Войнаровский, находясь в сговоре со старшиной, нарочно привез такое известие, чтобы побудить Мазепу к решительному действию. В любом случае это сработало. Услышав, что утром Меншиков будет в Борзне, гетман сорвался с места, «как вихорь», и вечером был уже в Батурине. Затем переправился через Сейм, прибыл в Короп, а утром 24-го перешел Десну и ночью прибыл в расположение шведского короля. В этот же день Меншиков подошел к Батурину. Его встретил только полк Анненкова. Сердюки и жители города засели в замок, подняв мосты[657].
Глава 14
Катастрофа
Переход Мазепы к шведам стал хрестоматийной легендой, а для определенного рода литературы — образцом «измены». О моральной и юридической стороне этого поступка мы поговорим ниже. Для начала хотелось бы отметить тот факт, что предварительного письменного соглашения с Карлом XII у Мазепы никогда не существовало, по крайней мере до 1709 года, когда уже постфактум был заключен чисто формальный договор. Не было подписано и договора с Лещинским — имелся только универсал этого короля, привезенный Заленским и зачитанный Мазепой старшине через полгода после этого. До сих пор ни одному историку не удалось найти оригинал договора — ни в шведских архивах, ни во французских, куда попали документы Орлика. Не было найдено и копий — даже русских. Это можно объяснить, с одной стороны, тем, что гетман был крайне осторожен и все свои контакты тщательно конспирировал, а с другой — тем, что переход к шведам вовсе не был для него заранее спланированным и решенным делом. Иначе Мазепа — осторожный и опытный политик — не рискнул бы всем, бросаясь в этот омут без всякого письменного соглашения с Карлом.
В душе Иван Степанович интуитивно чувствовал безнадежность этой попытки. Он не верил полякам и Лещинскому, еще меньше шведам-протестантам и высокомерному юноше-королю. Еще в 1704 году он говорил Жану Балюзу, что Карл «слишком молодой»[658]. С другой стороны, Мазепа понимал, что Гетманщина решением Петра обрекалась на превращение в «выжженный край» и должна была стать буферной зоной в войне со шведами. И даже в случае победного для Петра исхода кампании (в который никто в тот момент не верил, включая самого царя и его окружение) Украине предстояли тяжелые реформы, ликвидация автономии и «казацких вольностей». Поэтому старшина, сторонники «государственной идеи» настойчиво требовали от гетмана посылки к шведам, и он, если не хотел остаться в изоляции, должен был согласиться с их мнением.