Первым о пленении Мазепы написал польскому магнату подчашию серадскому переяславский полковник Дмитрий Райча. В его словах, что «Иван Мазепа, который вашей милости пану, как понимаю, известен», попал «в руки Ивана Сирко», сквозила ирония. Райча не мог предположить, что его собственная судьба через несколько лет будет находиться в руках этого самого Мазепы, уже — гетмана. Но тогда он был прав — поляки могли торжествовать: бывший «покоевый» должен был бесславно умереть от запорожских пыток.
Источники рознятся в подробностях того, что происходило дальше. Сам Мазепа говорил, что оставался с Сирко в степи почти пять недель[46]. Сирко позднее упоминал, что запорожское войско «дарило Мазепу душею и здоровьем» — то есть даровало ему жизнь (но не свободу). Значит, как минимум такой вопрос, как стоит ли ему жить, поднимался. Самойло Величко в своей «Летописи» говорит, что на раде запорожцы, услышав показания освобожденных ими казаков и прочитав бывшие с Мазепой письма, тут же хотели его «растерзати и убити». Но сделать этого не дали Сирко и другие «товарищи» (то есть заслуженные казаки). Величко приводит полулегендарное сообщение, что там, на раде, кто-то из атаманов (возможно, сам Сирко) якобы сказал запорожцам «пророческие» слова: «Панове братя, просим вас не убивайте сего человека, может он вам и отчизне нашой впред згодитися». Войско послушалось, сохранило Мазепе жизнь, но заковало его в «крепкие кандалы»[47]. Впрочем, дальше Величко приводит явно ложные данные, что якобы Мазепа провел в кандалах «несколько лет» и был отпущен запорожцами только после долгих увещеваний Самойловича и после выплаты им откупного. Здесь сказывается та неприязнь, которую Величко испытывал к Мазепе, так как был близким к Василию Кочубею человеком (не раз он с восторгом отзывается о последнем на страницах своей летописи) и не мог простить его казни. Отсюда стремление добавить унизительные для Мазепы детали, а с другой стороны — показать, что тот был всем обязан Самойловичу, которого впоследствии не преминул сменить на гетманстве…
На самом деле все обстояло по-другому. Но можно не сомневаться, что, находясь в руках запорожцев, Мазепа пережил одни из самых страшных и унизительных минут своей жизни. Навсегда он сохранит скрытую ненависть и отвращение к Запорожью. Конечно, Сирко не ожидал, что за его пленника начнется настоящая политическая борьба. 3 августа Иван Самойлович (гетман «обоих берегов» Украины) сообщил царю, что Сирко и запорожцы с целью заслужить царскую милость поймали дорошенковского посла Мазепу и освободили пленных левобережных казаков. Сирко прислал Самойловичу найденные у Мазепы письма, но гетман этим не удовлетворился и начал требовать выдачи самого посланца[48]. Последовал и царский указ кошевому, чтобы тот прислал Мазепу[49]. Но Сирко отказывался. Трудно однозначно сказать, что удерживало знаменитого атамана, на собственном опыте знавшего, что такое русская Сибирь. То ли сказывалась запорожская традиция «не выдавать», то ли он не хотел окончательно ссориться с Дорошенко, отсылая его ближайшего помощника на расправу. Сам Мазепа, по-прежнему находясь в плену у запорожцев, вероятно, и не догадывался, на каком уровне самые влиятельные политики боролись за голову его — еще почти никому не известного казака.
Помимо Самойловича в сражение за Мазепу вступил Григорий Григорьевич Ромодановский — знаменитый русский воевода и полководец. Ромодановский прославился своими действиями в Украине еще с 50-х годов XVII века. Воевал с Выговским, Богуном, Юрием Хмельницким, неоднократно не без помощи своей армии возвращал Украину к присяге царю. Отличался жесткостью, если не жестокостью, безусловным военным талантом и отличным знанием местной ситуации. Между прочим, сын его учился в Киево-Могилянской академии. Ромодановский лично написал Сирко, требуя выдать Мазепу. Получив отказ, он, не колеблясь, послал в Харьков и арестовал жену Сирко. Зятя атамана велел доставить к себе и сделал соответствующее внушение. После этого зятя отправили к Сирко с устным сообщением. Кошевой атаман сдался и прислал Мазепу в Черкассы, где находились гетман и Ромодановский[50]. В своем сопроводительном письме к Самойловичу Сирко любезно писал, что «по желанию твоему» посылает Мазепу «для словесного разговора о намерении Дорошенко».
50
Сам Г. Г. Ромодановский в своей отписке к царю не вдается в такие подробности. Но вот его подчиненный Е. Булычев, прибыв в Москву, дал подробный отчет, как обстояли дела с выдачей Мазепы. — Акты ЮЗР. Т. XI. № 174. С. 590–591.