Прежде всего поход страшно затянули. Только в мае, в начале самого жаркого в степях времени, армия выступила в поход. У Голицына было 100 тысяч человек и еще 50 тысяч казаков присоединились с Самойловичем. Мазепа вместе с генеральной старшиной и полковниками тоже пошел в Крым. Татар так и не встретили, зато начался страшный степной пожар, от которого было невозможно дышать. Не было ни воды, ни травы для лошадей. Голицын был вынужден вернуться.
Ситуация была и без того напряженной. В Москве многие бояре были недовольны непомерным возвышением Голицына. Софья, по выражению Соловьева, была «сильно напугана» и искала возможность «прикрыть» своего фаворита, чтобы тот не возвращался с «позором» в Москву. Главным пунктом в выработанном плане стала попытка обвинить казаков и лично Самойловича в саботаже похода. Гордон писал: «Распространился слух, что казаки сами приказали или по крайней мере с допущения гетманского сами зажгли степи с целью помешать вторжению русских в Крым»[118]. То же самое говорилось и в наказе Софьи, с которым навстречу возвращавшимся войскам был отправлен ее главный поверенный Ф. Шакловитый.
И вот мы подходим к одному из важнейших эпизодов в жизни Мазепы: к получению им гетманской булавы. В историографии обстоятельства эти обросли устойчивыми штампами, которые, по мнению их авторов, соответствовали образу «гетмана-изменника». Раз уж изменник, то везде, всегда и во всем. В упрощенном виде штамп этот выглядит следующим образом: предав своего благодетеля Самойловича, Мазепа написал на него донос, подкупил Голицына за «тридцать сребреников» (точнее — за 10 тысяч рублей)[119] и таким образом получил булаву. Эта версия была сформулирована Костомаровым, а затем благополучно перекочевала в труды многих российских и советских историков.
Что же говорят факты? Мы знаем о роли в Коломацкой раде Голицына и старшины, но мы не можем проследить роль Мазепы[120]. Обычно это объясняют искусством Мазепы вести политические интриги. Но мне кажется, что правда гораздо более прозаична. Несомненно, наш герой мечтал о власти и булаве. Но в коломакской интриге и он, и Самойлович, и Украина были лишь пешками в игре истинных вершителей судеб зарождавшейся Российской империи — прежде всего Голицына.
Вторая версия событий называет истинную причину свержения Самойловича — его непопулярность среди казаков[121].
Недовольство старшины поведением Самойловича и его сыновей, желанием гетмана утвердить наследственную власть, нарушением «казацких вольностей» — бесспорно. Об этом писали сами старшины в своем «доношении» (по сути — доносе), об этом пишут казацкие летописи и, что еще более важно, об этом говорит Гордон[122]. Но то, что Голицын «не нуждался» в оправданиях, выглядит очень спорно. Еще как нуждался! Шведский резидент в Москве фон Кохен прямо писал, что Голицын решил свалить вину за собственные ошибки на Самойловича[123]. Поэтому, скорее всего, первостепенная роль в этих событиях принадлежала именно князю Василию. Историки явно недооценивают роль Голицына, а точнее — тот блестящий план, который был им реализован на Коломацкой раде.
Мы знаем, что Голицын ненавидел Самойловича еще со времен Чигиринских походов. Мы знаем, что за годы московской смуты гетман осмелел и стал превращаться в удельного князя, богатого и своевольного. Мы знаем, что Самойлович осмеливался открыто выступать против Вечного мира и Крымской войны — двух основных направлений внешней политики Голицына. Украина вырывалась из Руины, становилась экономически сильной и непокорной частью Московского государства. Это никак не могло устраивать правительство Софьи, в своем шатком положении опасавшееся любой оппозиции. Таким образом, совпали три фактора: желание Голицына свергнуть своевольного гетмана, желание правительства Софьи найти «козла отпущения» за неудачу в Крыму и злость старшины на зарвавшегося «поповича».
Почему, однако, Мазепа? Многие историки совершенно бездоказательно пишут, что заговор был возглавлен именно им[124]. На самом деле его подпись на «доношении», то есть доносе старшины на Самойловича, стоит только четвертой, после Борковского, Воехевича и писаря Прокоповича, чьей рукой и был написан донос. А венчала все подписи рука Василия Кочубея, внизу листа, отдельно от других, словно визируя документ[125]. Именно Кочубей, как мы увидим ниже, будет играть ключевую роль и при свержении гетмана. Даже враждебно настроенный к Мазепе Величко и тот не называет его среди лидеров заговора. Мы неоднократно подчеркивали, что Мазепа не был и не мог быть лидером левобережной старшины.
119
Согласно записке И. Мазепы, он послал Голицыну 5800 червонных золотых, 3 тысячи рублей в копейках, 1200 рублей в талерах битых, что составляло 10 тысяч рублей. —
121
Эта версия изложена в: