— Вы говорите о том куске камня, который валяется во дворе, перед замком, господин Кохабар? — переспросил Тисандр, явно желая угодить Магу. — Вот уж самое бесполезное приобретение безвременно умершей госпожи Зембильды! Сколько она не билась с этой плитой, всех в замке извела своей злостью, а этот камень поднимался в воздух всего лишь вот настолько! — Тисандр провёл ладонью у своего носа, показывая, на какую высоту поднималась плита. — Сколько госпожа не мучилась, а проклятый камень повисит-повисит, да и плюх!.. Обратно на землю! Госпоже Зембильде очень не хотелось нанимать Летунов на постоянную службу, да их сейчас редко встретишь здесь, в Запределье! Я слышал, они почти все повымерли. А у вас есть Летуны, господин Кохабар? А, правда, что они…
— Хватит болтать! — прикрикнул на него Кохабар. — Если уж ты поэт, так говорил бы стихами! Хоть приятно было послушать тебя! Веди, показывай плиту! И без разговоров!
Тисандр, пробормотав: «Да, да, конечно, пойдёмте», засеменил вверх по лестнице к выходу из подвала, а затем по коридору — к выходу из замка. Когда Кохабар и Тисандр вышли во двор, на верхних этажах замка уже бушевало пламя. Чёрный Маг с удовольствием отметил, что снежный буран закончился и на чистом небе вновь сияет холодное зимнее солнце.
Кохабар оглянулся и увидел, как от сильного жара разбушевавшегося пламени, одно за другим, лопались со звоном стёкла дворца. Впрочем, теперь этот большой дом менее всего походил на дворец. Исчезли лепные украшения, исчезли башенки и фигурки животных, созданные при помощи колдовства Зембильды и Кохабар в этот момент даже немного пожалел, что замок, восхитивший его своей красотой, на поверку оказался всего лишь иллюзией…
Маг вспомнил, что его лицо и руки испачканы кровью. Он с удовольствием набрал полные горсти холодного колючего снега и умылся этой обжигающей кашей, ухая и пыхтя.
«Одна потеря всё-таки приключилась, — мимолётно подумал он. — Где там, в замке, я оставил свои любимые перчатки! Наверное, в „тронном зале“. Ну, ничего, в Летающем Замке у меня лежат ещё четыре пары».
Он вытер насухо лицо и руки полами своего плаща и подошёл к Тисандру, который неподвижно стоял возле большого сугроба.
— Вот она! Её уже больше месяца никто не трогал! — сказал Тисандр, показывая на сугроб и поднимая то одну, то другую ногу, потому что туфли шута — совсем неподходящая обувь для прогулок по снегу.
При помощи своих волшебных вещей и заклинаний Мандиала Кохабар приподнял плиту в воздух, и для того, чтобы стряхнуть с неё снежную шапку, заставил повернуться ребром к поверхности земли.
Тисандр отошёл на почтительное расстояние и с изумлением наблюдал за тем, с какой лёгкостью Кохабар управляет плитой. Маг придирчиво осмотрел поверхность огромной каменной призмы и, не обнаружив ни единой трещинки, довольно хмыкнул и опустил плиту на снег. Затем он, как следует, затянул шнурки на своей дорожной сумке, перекинул её через плечо, и легко запрыгнув на плиту, весело сказал подошедшему поэту-менестрелю:
— Прощай, Тисандр! Ты здорово помог мне и за это я сохраню тебе жизнь!
— Но… — Тисандр сглотнул «комок», подступивший к горлу. — Но, господин Кохабар, вы же обещали взять меня с собой! — на глазах поэта появились слёзы.
— Ха!.. Я соврал, — с умилённой улыбкой на лице, от которой щегольские усики чуть-чуть поднялись вверх, ответил Чёрный Маг. — Ты ведь, с самого начала мог предупредить меня о том, что Чёрная Ведьма Зембильда не та, кем кажется. Мог предупредить меня о том, что она собирается погубить меня, но… — Кохабар скорчил недовольную гримасу, — но ты не сделал этого, так что я имею полное право оставить тебя здесь!
Тисандр плюхнулся перед плитой на колени и умоляюще запричитал:
— Прошу, пощадите меня, господин Кохабар! Не оставляйте меня здесь одного, не оставляйте меня в этой пустыне! Я погибну! Клянусь, я буду петь, и играть для вас день и ночь! Для вас и ваших слуг! Я…
— Довольно! — оборвал его Кохабар, рубанув ладонью воздух. — У меня полный замок таких придурков, как ты, и я не вижу смысла в том, чтобы пополнить их число ещё одним! Прощай поэт!
Кохабар прочёл заклинание Нужного Направления и плита, взмыв в воздух, понесла его прочь от замка, который превратился в гигантский бухающий и трещащий костёр.
Поэт-менестрель в приступе отчаянья отбросил свою лютню в сторону и уронил голову в холодный снег. Тело его сотрясали рыдания. Он был уверен в том, что сейчас исполняет последнюю мелодию в своей жизни, удручающую мелодию реквиема по своей несчастливой судьбе…