Грозник, между тем, ещё раз повторил, кому и что делать и куда отправляться, и, пожелав всем удачи, взлетел в воздух и исчез за крышами домов, строго-настрого приказав перед этим Кронгрусу присматривать за тремя пришельцами.
Когда они вышли на одну из главных улиц Вааха, где движение было гораздо более интенсивным, чем в переулке, доктор Кристис сказал:
— Ну, что ж, вам направо, а мне — налево, к лазарету. До свидания, и удачи вам всем! — с этими словами он повернул налево и зашагал по краю улицы, придерживая одной рукой шляпу, и ежесекундно увертываясь от двигавшейся ему навстречу толпы людей, большинство из которых направлялись, видимо, в сторону Ваахской пристани.
Лукан и Нира, пройдя со своими новыми знакомыми ещё два квартала, свернули на узкую улочку, которая вела к северной стене Вааха, где, по словам Грозника, должен был находиться Пликс — начальник королевских стрелков.
Перед тем, как расстаться, Лукан пожал всем руки, сказав, что он гордится тем, что познакомился с такими смелыми людьми, как Забредягин, Альберт и Георгий, и выразил надежду, что все они ещё встретятся после победы за чаркой «весёлки» и добрым столом.
Но, особенно тяжело было расставаться Альберту с красавицей Нирой. Они обнялись и их губы слились в долгом страстном поцелуе. Им в тот момент было абсолютно «наплевать» на то, что стоят они сейчас на оживленной улице и несколько десятков пар глаз смотрят на них. Но никто и не подумал осудить их, потому что без слов было понятно, что мужчина и женщина делают это не из-за случайно возникшей страсти, а просто потому, что очень сильно любят друг друга, а судьба сейчас разлучает их, может быть, навсегда…
Как бы то ни было, но пора уже было идти и Лукан, покашливая, напомнил об этом влюблённым, для которых время, видимо, совершенно остановилось. Только после второго оклика Свободного Охотника, Альберт выпустил девушку из своих объятий и та, грустно улыбаясь, с глазами, полными слёз, молча отпрянула от своего возлюбленного и пошла вслед за Луканом. Перейдя улицу, она обернулась и на прощание помахала Альберту рукой. Тот ответил ей, послав воздушный поцелуй. Он дождался того момента, когда Лукан и Нира скрылись за углом дома напротив, и бросился догонять своих товарищей, которые уже ушли вперёд шагов на тридцать.
Когда Альберт поравнялся с Георгием, тот сказал ему:
— Да, не расстраивайся ты, Альберт! Вы ещё обязательно увидитесь!
— Спасибо, Жорик, я постараюсь, — ответил Альберт, стиснув зубы, и Георгий счёл благоразумным немного помолчать, чтобы дать своему другу время собраться с мыслями.
Кронгрус шёл впереди, не говоря ни слова, величественный и неприступный, словно гора, он двигался легко и свободно, возвышаясь над другими людьми на три головы, и Георгий подумал, что с таким проводником не потеряешься в любом городе.
Несмотря на то, что людей такого роста, который имел слуга-великан, Георгий нигде здесь больше не видел, никто из жителей Вааха, которые расступались перед Кронгрусом, словно волны перед волнорезом, не обращал особого внимания на это чудо природы. Объяснение этому могло быть только одно — Кронгрус жил в Ваахе достаточно давно и никто не воспринимал его, как «диковину».
«Попробовал бы он пройтись по любому из наших городов, — думал Георгий. — Моих соотечественников хлебом не корми, а дай посудачить о человеке, отличающемся от них хоть чем-то. Наверняка, он услышал бы множество замечаний, брошенных ему в спину…, да и не только замечаний…».
Георгию на мгновение стало стыдно за граждан своей страны, которые, в большинстве случаев ведут себя, словно глупые обезьяны, в вольер которых внесли большое зеркало. Именно поэтому Георгий не любил зоопарки. Они напоминали ему о взаимоотношениях между соотечественниками.
По всё усиливающимся звукам ударов многочисленных топоров и молотков, а также «бумканью» брёвен, которые ни с чем невозможно было спутать, Георгий догадался, что до пристани осталось идти не так уж долго. Однако им пришлось пройти ещё несколько кварталов, прежде чем перед их взорами предстала Ваахская пристань.
Причал, поверхность которого состояла из аккуратно обтёсанных прямоугольных каменных плит, растянулся на несколько сотен метров вдоль берега моря. Границами пристани служили две башни, от которых к морю тянулись северная и южная стены города. К причалу было пришвартовано множество кораблей с палубными катапультами. В Мазергале ещё не изобрели огнестрельного оружия. Георгий догадался, что многочисленные суда, которые имели на себе примитивные, но, какие-то неуловимо-изящные в своей простоте метательные орудия, и составляют военный флот Мазергалы.