— Пружину вполнатяга! Зажигай! Пли!
Командир боевого расчета хорошо знал свое дело. «Огневка» весила меньше, чем каменный снаряд, следовательно, для того, чтобы попасть в цель, необходимо было ослабить натяжение пружины, приводящей в действие механизм рычага-ковша и тогда…
— Есть попадание! — прокричал наводчик со стены, опрометчиво повернулся к неприятелю спиною, и, тотчас же, пиратская стрела вонзилась в его шею. Он медленно стал оседать на помост. Георгий не заметил на лице наводчика ни страха, ни гримасы боли. Лицо этого человека выражало всего лишь удивление, похоже, он до самого конца не верил в то, что и к нему пришла «костлявая старуха с острой косою» под названием — смерть…
Мертвое тело наводчика, сорвавшись с помоста, ещё не успело коснуться земли, а командир расчёта уже кричал:
— Наводчик убит! Кто из вас обладает зорким глазом?! Кто-то из вас должен заменить его! Немедленно!
По-видимому, никто, из услышавших этот вопрос, ваахцев, не мог поручиться за то, что в состоянии заменить погибшего. Все люди, оказавшиеся в тот момент рядом с катапультой, молчали, косясь друг на друга на друга и вслед за этим опуская глаза, показывая тем самым, что кто угодно, но только не он, сможет занять место наводчика.
— Я смогу! — закричал Альберт, подбежав к командиру. — Я смогу заменить наводчика!
Георгий озадаченно посмотрел на друга.
«Что он делает?! Безумец! Ведь это же верная смерть!»
Он хотел остановить Альберта, но в следующее мгновение понял, что его друг не случайно вызвался лезть на стену. Именно там, в нескольких шагах от того места, где только что находился наводчик, стояла сейчас, выпуская из своего арбалета стрелу за стрелой, «новая любовь» Альберта — Свободная Охотница Нира.
— Ты справишься? — с сомнением в голосе спросил командир расчета, окинув Альберта критическим взглядом.
— Конечно! Я не вижу в этом ничего сложного! — бодро ответил тот.
— Тогда на стену, живо! — приказал командир. — Ну а вы, что встали, бездельники?! — закричал он на своих подчиненных. — Подающие — за «огневками»! Расчет — пружину натянуть! Снаряд в ковш!!!
Георгий, с трудом превозмогая усталость, побежал к временному складу «огневок», где человек пять боролись с пламенем, которое принес с собою, упавший в двух шагах от склада, вражеский снаряд.
Преодолев половину пути, Георгий на бегу обернулся и увидел, что Альберт уже забрался на настил и тут же что-то прокричал командиру расчета катапульты. Ковш орудия, словно гигантская рука, в мгновение ока взметнулся вверх, и пылающий шар, похожий на комету с молниеносной быстротой взлетел в небо и, описав в воздухе крутую дугу, упал по ту сторону бревенчатой стены.
Попала «огневка» в цель или нет, Георгий так и не узнал. Дело в том, что вокруг падали снаряды противника и нужно было «смотреть в оба», чтобы не попасть под удар бомбы.
«Неужели он справится? — подумал Георгий о своем смелом, до безрассудности, друге. — Я бы ни за что не полез на стену! Ведь это же, в конце концов, не игра в бильярд, а самая настоящая война!»
Обливаясь липким потом, Георгий добежал, наконец, до склада и, нагнувшись, обеими руками поднял с мостовой первый попавшийся снаряд. «Теперь только бы донести… Только бы не упасть…».
Задыхаясь в клубах копоти, с лицом, искаженным гримасой невероятного напряжения всех мышц тела, Георгий нес в своих содранных, сбитых в кровь, ладонях уродливый шар, который, через несколько минут, возможно, станет причиной гибели одного из пиратских кораблей.
Георгий уже не мог двигаться так же быстро, как в первый раз. Он торопился, как только мог, и гнал прочь от себя желание хотя бы на секунду остановиться и передохнуть, положив тяжелую ношу на камни мостовой ваахского причала.
«Нельзя… Если положу — не подниму!» — с каким-то упрямым остервенением думал он, проклиная в душе все войны на свете, которые когда-либо затевали, вечно недовольные своим status quo, алчные люди; люди, которые были уверены в правильности своих поступков и в ошибочности поступков своих противников.
К сумасшедшей какофонии звуков битвы прибавился новый шум — ритмичные глухие удары, вибрация от которых, передаваясь по гладкой поверхности причала, через подошвы сапог, казалось, проникала в самую глубину груди, заставляя бешено стучащие сердца замирать от каждого нового «бум-м»…