Весь день продолжалось веселье, и лишь к вечеру, когда большинство из празднующих уже было не в состоянии что-либо съесть или выпить, часть столов в центре площади была разобрана слугами короля (для обжор были все же оставлены столы по краям площади).
С наступлением сумерек площадь, освещенная многочисленными фонарями, превратилась в огромную площадку для танцев. Заиграл небольшой оркестр, которым дирижировал талантливый Тисандр, и возгласы сотен опьяневших от вина и радости людей, сопровождаемые стуком каблуков, вознеслись к небу, которое, казалось, подмигивало людям бесчисленными «глазами» далеких и вечных в своем молчаливом величии, звезд…
Последнее, что запомнил Георгий, так и не внявший совету Грозника: «Не перебирать!», из кутерьмы праздника, был какой-то танец, похожий на греческий «сиртаки», который принялись исполнять, сцепившись руками, все люди, находящиеся в тот вечер на площади Избавления.
«Замечательный танец, и учиться ему не надо, танцуй и все…», — подумал Георгий, пьяно перебирая ногами…
Спустя два дня Грозник и Георгий стояли на все еще покрытой снегом, одной из вершин Примских Гор, к которым они вдвоем направились на следующий день после грандиозного пира.
Георгий, все еще мучившийся от «великого», под стать пиру, похмелья, говорил, морща лоб:
— Да откуда я знаю — на какой горе я впервые очутился?! Сами видите, господин Грозник, их друг от друга не отличишь! Выпью жидкость здесь, и все тут! Пора заканчивать с этим!
Георгий потянулся к колпачку той самой пластиковой бутылки, которую когда-то потерял в Гиблых Лесах, и на дне которой сейчас плескалось «Градиента-Z» ровно на один глоток, чтобы исключить дальнейшие проникновения жителей Земли на Дельдару.
— Подождите, господин Георгий, — остановил его Грозник. — Может, вы осмотрите горы еще раз?
— Нет, господин Белый Маг, — покачал головой Георгий, глядя на красное закатное солнце. — Это бесполезно. Я все равно не вспомню. Благодарю вас за все то доброе, что вы сделали для меня и… Прощайте!
Они пожали друг другу руки, после чего Георгий отбросил колпачок бутылки в сторону и, поежившись, проглотил холодную жидкость. «Градиент-Z» приятно смочил пересохшее от неумеренного количества выпитого вина, горло…
Георгий с ужасом почувствовал, что летит в пустоту, и в тот же миг толща снега окутала его, забивая уши и рот ледяной кашей.
Отплевываясь и отчаянно матерясь, Георгий, работая руками и ногами, выбрался из сугроба и огляделся.
В зимних сумерках он различил очертания серой кирпичной «пятиэтажки», которая находилась примерно в ста метрах от него. Георгий заметил нарисованный черной краской на ее углу номер «29». Сердце его забилось так часто, что, казалось, вот-вот вырвется из груди. Георгий знал, где очутился. Это была та самая «хрущоба», в которой жил Альберт, а сам Георгий стоял не где-нибудь, а на пустыре, покрытом толстым слоем снега. Этот пустырь был ему хорошо знаком. Теперь Георгий знал, куда идти.
Альберт перед уходом Георгия отдал ему свою «земную» одежду, сказав: «Переоденься на всякий случай, Жорик. Я-то ведь в своей квартире окажусь, а тебе придется, может, несколько километров топать. Надевай моё — „земное“, чтобы не вызвать лишних придирок случайных прохожих».
Сейчас Георгий понял, что Альберт оказался прав. Пьяненький мужичок, пересекавший заснеженный пустырь шагах в пятидесяти от упавшего Георгия, на минуту остановился, соображая, откуда это взялся вдруг, посреди пустыря, странный человек с мешком в руке, но потом, махнув рукой, продолжил свой нелегкий путь, сильно шатаясь из стороны в сторону и приписывая внезапное появление незнакомца своему пьяному воображению.
Георгий, проводив его взглядом, отбросил опустевшую бутылку в сторону, и выдохнув: «Эх, Россия!», зашагал к своему дому, выбирая окольные пути для того, чтобы ненароком не встретить знакомых, и избежать тем самым излишних вопросов. Он хотел сейчас лишь одного — спокойно и без излишнего шума добраться до своей квартиры, потому что в руках у него был мешок с драгоценностями — та самая щедрая награда мазергалийского короля, которая могла теперь обеспечить Георгию и его семье пожизненное безбедное существование.
Эпилог