— Ты не татарин, — просипел с полка Санек, — ты дебил. Кто же так льет? Надо было чуть-чуть.
— А ты чего не сказал? — попытался возмутиться Марат.
— А ты, куда до этого смотрел? На наши задницы что ли? — вынес веское мнение Балагур.
Ему тут же подхихикнул Санек:
— Маньяк, да?
Вот и поговорили… Клоуны.
Сидим, отдыхаем, ждем еще порцию шашлыка, и тут робкий стук в дверь:
— Пойду, открою, — подорвался Молот, взваливая на плечо пулемет. Похоже, ему понравилось пугать наглого старшину.
— Ты штаны хоть одень, — весело заметил Пьеро, — а то у "Печенега" калибр мелковатым кажется…
Молот гордо расправил плечи:
— Вот потому у меня и пулемет, в отличие от некоторых.
— Ой, сейчас кто-то отгребет по полной, — задумчиво протянул Пепел.
— Ладно, вы пока выясняйте насчет калибра, у меня-то на ВСС ствол хоть куда, а я пока пойду, открою, — со смехом заметил Санек и, подхватив ПБ, пошел к двери, предварительно накинув на себя простыню.
Вернулся слегка смущенный:
— Егор, там тебя… И это… Оденься, — и, повернувшись к парням, приложил палец к губам. — Ни звука, — и тихим шепотом. — Егор, там Зухра хочет с тобой поговорить.
Попытавшийся что-то сказать Балагур, заткнулся на полуслове, отхватив от Марата знатного леща и кулак под нос от Молота. Уже идя к выходу, услышал тихий шепот:
— Чего деретесь?
— А чтоб ты не брякнул какую-нибудь глупость.
— А может я умное сказать хотел?
— Кто? Ты?
Глава пятая
— Здравствуй, Егор, — ожидающая в коридоре Зухра, тепло улыбается.
— Здравствуй. Но вроде виделись сегодня?
— Да. Но как говорят: хорошему человеку, здоровья можно и дважды пожелать. Ты ведь хороший? — вопросительный взгляд из-под длинных ресниц.
Усмехаюсь про себя. Это ведь как посмотреть? Для моих парней или девчонок, которых мы освободили — наверняка хороший. А вот для тех бандитов, которых я успел накрошить в немалых количествах — очень даже плохой. Так что все относительно. Но говорить такое красивой женщине? Нафига?
— Самый лучший… — улыбаюсь самой искренней улыбкой, на которую способен.
— И скромный, как я вижу? — во взгляде мелькает улыбка.
— Конечно! Это мое главное достоинство!
— Не буду спорить. Есть пара минут поговорить со мной? — показывает покачивающийся на колечке ключ.
— Пойдем…
Пройдя мимо пары дверей, входим в один из кабинетов. Зухраприглашающе указывает на кожаный диван. Сажусь с одного края, она с другого. Ну как сажусь? Развалился по барски, проявляя самоуверенность. Заметив на столе пепельницу тут же закуриваю.
Зухра неодобрительно смотрит на меня. А как же? Я ведь не спросил, не возражает ли она? Но здесь как раз и порылась собака. Я-то ей ничего не должен. А то вот этот ожидающий взгляд? Как будто это я ее позвал… Нет, девочка, я в эти игры не играю. Ведь что-то ей от меня надо? Ведь пришла то не из-за того, что я такой весь из себя геройский и красивый? Хотя с данным утверждением спорить не собираюсь, но не верю…
Зухра умная женщина, это было заметно еще на базе. И характер у нее стальной, не сломалась, несмотря на все невзгоды.
— Егор, почему ты не убил Аслана?
Оп-па-па!!! Интересно девки пляшут. А ведь она об этом знать не должна… Официально главный бандит погиб при захвате.
— С чего ты так решила?
— Подслушала, — отводит в сторону взгляд. — Папа с дядей Степой как-то разговаривали с вашим майором. Вот и промелькнуло, что он жив. Почему?
Затягиваюсь, давая себе время подумать. Вот что ей сказать? Как объяснить: почему ублюдок, почти год издевавшийся над ней, жив? Не знаю.
Затянувшееся молчание Зухра поняла по-своему и, вскочив, повернулась спиной:
— Смотри! — задрала верхнюю часть одежды вверх, обнажая спину. Млять!!! Если бы видел раньше эту исполосованную шрамами спину, порезал бы ублюдка на ремни и засыпал солью. Вот сука!
— Зухра… — голос все же срывается, и я замолкаю.
— Что? — поправив одежду, оборачивается, и яростно сверкнув глазами добавляет. — Извини, но нижнюю часть показывать не буду. Он предпочитал бить ремнем. Кожу рассекал редко, но как видишь, накопилось.
Села, стиснув кулаки, заговорила. Быстро-быстро, как будто боясь, что прерву:
— Ты не думай, что я обвиняю тебя. Просто спрашиваю. Знать хочу. Я маме не могла всего сказать. Ей и так тяжело. Бегает вокруг меня, хлопочет. Вот скажи мне, — смотрит прямо в глаза, — почему все уверенны, что мне нужна помощь? Почему все считают, что я должна была сломаться? Папа с мамой, желающие отправить меня куда-нибудь — лечить нервы? А ведь некоторым девчонкам досталось больше чем мне — той же Кате. Или тем, кто забеременел от этих ублюдков. Грех сказать первый раз рада, что не могу больше иметь детей. Всегда расстраивалась, а теперь рада — что не понесла от этого ублюдка. Катюшка вон все еще в больнице. И как я уеду? Да я хочу увидеть сына, но и бросить девочек не могу. А тут еще этот ублюдок живой. Почему?