Ульяна подозревала, что смысл в этом есть. Она уже видела, как Егор умеет торговаться, убедилась, что он знает выгоду. Но все же велела его позвать.
- Что за бунт на кухне? Почему Софья жалуется?
- Да накладно вам, Ульяна Дмитриевна, дворовых осетриной, да бужениной кормить.
- Что? – растерялась Ульяна. – Неужели воруют?
- Да как сказать, - вздохнул Егор. – Вы ж с Марфой Сергеевной едите, как птички, а еды на столе больше, чем вы в состоянии попробовать. Хорошее все, как и положено, но на большую семью. Человек на десять, а то и на пятнадцать. Остатки потом куда? Не задумывались?
- Как-то… не задумывалась, - призналась Ульяна.
- А остатками в людской трапезничают, - хмыкнул Егор. – Так-то не воруют, вы же не запрещали доедать?
- Не запрещала, - согласилась она. – Не выбрасывать же.
- Так зачем столько готовить? И без рябчиков, небось, дворовые не оголодают.
- Верно… - вздохнула Ульяна. – Егорушка, ты только проследи, чтобы и у них всего вдоволь было.
- Слушаюсь, Ульяна Дмитриевна.
Так Софья и после этого не унималась!
- Ульяна Дмитриевна, ваш управляющий велел липы в парке рубить!
Ульяна закатила глаза, но отправилась разбираться.
- Егор! Липы чем тебе помешали?!
- Липы? – удивился он. – Надо срубить одну. Старую. Погибло дерево. Того и гляди, упадет, да пришибет кого. Не привели Господь, вас!
- Ты мне лучше скажи, чего Софья на тебя взъелась? Не смог с девушкой поладить?
Егор отчего-то скис и почесал затылок.
- Тут такое дело, - ответил он, понизив голос. – Либо я чего-то не помню, либо она злится из-за того, что я у нее власть отнял.
- Не помнишь? – нахмурилась Ульяна. – К тебе память разве не вернулась?
- Нет, - признался он. – Иногда вспоминаю что-то, но чаще… туман.
Он поморщился и махнул рукой.
- Ульяна Дмитриевна, вы не переживайте. На работе это никак не…
- Да вижу, что никак, - перебила его Ульяна. – Ты стараешься, дом в порядок привел. Я же все вижу, все замечаю. Жаль, что память…
Она замолчала, а потом вдруг хлопнула в ладоши.
- Я придумала! – воскликнула она. – Ты же все время занят, верно? Только и работаешь, как приехали. Никуда не ходил, родных не навещал?
- Я дорогу к ним не найду. Да и некогда, верно.
- Завтра сходим с тобой на прогулку. Нет, лучше прокатимся верхом. Ты должен осмотреться. Здесь прошло твое детство. Это может помочь вернуть память!
- А как же…
- Дом без тебя за пару часов не развалится, - отмахнулась Ульяна. – Прогуляемся до завтрака, распорядись насчет лошадей.
Глава восемнадцатая, в которой герой размышляет о трудностях бытия
Устраиваясь в седле, Егор в очередной раз мысленно поблагодарил дедушку. Это он отвел внука на конюшню и оплачивал уроки верховой езды. Тому, что Егор не обучен управлять упряжкой, не сильно удивились, но было бы сложно объяснить неумение ездить верхом.
Ульяна не очень уверенно держалась в седле. Егор, к слову, тоже, хоть и не показывал этого: одно дело манеж с наставником, другое – неизвестная местность. Так что он обрадовался, что двинулись медленно, шагом.
- Я не знаю, куда ехать, - предупредил Егор Ульяну.
- Ничего, я помню. Держись за мной, - отозвалась она.
Егор предпочел бы взять в сопровождающие кого-то из опытных конюхов, но это не позволило бы им с Ульяной говорить свободно, без опасения, что о разговоре кому-нибудь доложат.
Например, Марфе Сергеевне он до сих пор не доверял. Все же идея отправить ее в Стожары, со слов Ульяны, принадлежала Ольге Леонидовне.
Стожарских слуг Егор не подозревал. Даже в Софье не видел угрозы Ульяне Дмитриевне, хоть экономка и жаловалась на Егора при каждом удобном случае.
Он Софью понимал. Во-первых, ее с должности сместили. До приезда Егора она распоряжалась дворовыми и следила за домом. Во-вторых, Егор завел свои порядки и безжалостно разрушил привычный уклад жизни. На него любой бы злился.
Собственно, так и было. Дворовые невзлюбили Егора, как говорится, с первого взгляда. За редким исключением. Но его такое положение вещей даже устраивало. В душу никто не лез, о прошлой жизни не расспрашивал, воспоминаниями о его детских годах не делился. Даже не пришлось врать о потере памяти.
А дел оказалось… невпроворот.
Без хозяйского присмотра дом запустили. Уборку хоть и делали генеральную, но не тщательно. Тут уж бабушкины уроки вспоминать пришлось. Они Егору и в гостинице помогали, когда гонял за грязь горничных. Бабуля у него – чистюля. Ни пылинки, ни соринки в доме. И все сама, без прислуги. Она и Егора приучала к порядку. Он, безусловно, сопротивлялся, как мог. Однако ж вот… пригодились и те знания.
Комнату Егору отвели не такую убогую, как у деда. Светлую, с оконцем, с пристроенной кладовой. В ней он и откопал старый костюм управляющего – ливрею. К счастью, Ульяна лишь отмахнулась, позволив ему ходить в чем угодно, лишь бы одежда была опрятной и приличной. Но от костюма Егор позаимствовал белые перчатки. И обход дома начал в них.
На белой ткани оставались следы пыли, стоило провести пальцем по какой-нибудь труднодоступной поверхности. Например, по раме картины или по задней перекладине кресла. Пыль летела и из занавесей, и из покрывал. В шкафу с бельем Егор обнаружил изъеденные мышами простыни.
Девки-горничные в ногах у Егора валялись, умоляя не наказывать их строго. Егора немного поташнивало от того, что они так боятся побоев, и уверены, что он может отдать распоряжение о порке. Но он справился. Пообещал барыне не докладывать, как все запущено, если отмоют все тщательно, перестирают, а негодное выбросят.
Работа кипела – любо-дорого посмотреть. Правда, Егору пришлось разбираться с закупками моющих средств. Все ж не средние века, не только золой стирали. В воду добавляли и мыльный корень, и уксус, и буру. А для мытья полов, между прочим, паркетных, и скипидар использовали, и мастику, а жирные пятна сводили магнезией.
Для мытья окон Егор предложил использовать нашатырный спирт. Он лично ездил за ним в город в аптеку. Девки ошалели, оценив результат, и Егор чувствовал себя чуть ли ни прогрессором.
Ульяна в домашние дела не вмешивалась, как и Марфа Сергеевна. Тетушка целыми днями сидела в кресле на веранде или в саду, занимаясь рукоделием. Ульяна разбирала старые вещи или носилась по окрестностям, вспоминая счастливое детство. И в город успела съездить. Так как Василь с вещами задерживался, пришлось купить кое-что необходимое. В том числе, и платье-амазонку, в котором Ульяна сейчас красовалась на лошади.
Приводя дом в порядок, Егор занимался и инспекцией кухни, и расчисткой сада. Поначалу его приказы выполнялись быстро и безупречно. Но как только дворовые просекли, что Ульяна – барыня добрая и жалостливая, перестали бояться наказаний. Распоряжения Егора могли и проигнорировать.
Служащих в гостинице он мог оставить без премии, например. Или даже уволить. А тут как держать дворовых в ежовых рукавицах? Не на конюшню же посылать, в самом деле! Егор подозревал, что одна-две показательные порки исправили бы ситуацию, однако не хотел прибегать к такому суровому наказанию. Кое-какие соображения у него появились, но их следовало обсудить с Ульяной.
Когда выехали из усадьбы к полю, и дорога стала шире, позволяя им ехать рядом, Ульяна первая завела разговор о работе.
- Так что Софья? Не вспомнил, чем ей насолил?
- Похоже, ничем, - ответил Егор. – Я тут с Петровичем перекинулся парой слов… Это наш садовник.
- Я помню, - сказала Ульяна. – И что?
- Когда я из Стожар уехал, Софья тут еще не работала.
- Верно, - задумчиво произнесла Ульяна. – Ее за полгода до моего отъезда из деревни привезли.
- Значит, не мог я ей ничем насолить, Ульяна Дмитриевна.
- Тогда что у вас за война?
- Нет никакой войны. Можно сказать, власть не поделили. Не обращайте внимания, я разберусь.