И уехать от московской суеты в саратовское имение отца Ульяна придумала. Для того и понадобился новый управляющий. Старого, прослужившего князю всю жизнь Петра Фомича, Ольга Леонидовна отпускать не хотела. Но Петр Фомич внука своего порекомендовал, Егора. По распоряжению князя учился он в университете, а дед клялся-божился, что лично готовил внука в преемники. Вот и порешили, что для начала, для практики, Егорка дела в саратовском имении наладит.
- Не нужен мне там никто, - упиралась Ульяна. – Я молиться буду, а не гостей принимать.
- Много ты понимаешь! – возражала Ольга Леонидовна. – Домом управлять надобно, за прислугой – глаз да глаз. Да там сад еще, хозяйство. Небось, запустили все. Кто управлять будет? Ты, что ль? Да они тебя сожрут, не подавятся. Даром что… княжна.
Ульяне пришлось согласиться, хоть она и понимала, что Егор этот будет соглядатаем, шпионом Ольги Леонидовны. Потому как она в саратовскую глушь отправляться не собиралась. Зато доверяла Петру Фомичу, следовательно, и его внуку.
Вот Ульяна и ждала, когда этот внук прибудет из Санкт-Петербурга, где штаны протирал на студенческой скамье. Еще в попутчицы Ульяне Ольга Леонидовна снарядила старую тетку Марфу, троюродную сестру князя. Ибо негоже девице дворянского происхождения одной путешествовать, да в поместье жить.
Одним соглядатаем больше, одним меньше…
Главное, Егор, наконец, объявился!
Так как Ульяну весьма интересовало, отчего его нашли без памяти, она не спешила покидать столовую. Благо Василий Леонидович любил покушать, отчего завтрак его длился чуть ли ни до обеда. Толстый, грузный, он с трудом передвигался по дому, редко выезжал в свет, предоставив Жоржу сопровождать его жену и дочерей на всякого рода балы и променады.
Ольга Леонидовна, маленькая и сухонькая, в отличие от брата не склонная к полноте, после завтрака обычно садилась за вышивание или вязание в гостиной. Жорж и вовсе уходил раньше всех, ссылаясь на срочные дела.
Какие у него дела, Ульяна не знала. Да и расспрашивать не стремилась, старалась держаться от Жоржа подальше. Он уже проявлял знаки внимания, весьма не призрачно намекая, что видит себя мужем богатой наследницы.
Воспользовавшись наступившей тишиной, в ожидании вестей о мажордоме, Ульяна припоминала подробности сегодняшнего сна. Уж больно странный он был, пугающий.
Во-первых, место, где она очутилась. Зима, хоть сейчас лето. Засыпанный снегом двор. Дом вроде обычный, а во дворе какие-то конструкции на колесах. Не кареты, без лошадей, но с крытым верхом. И во сне Ульяна знала, как они называются! Но сейчас забыла.
Во-вторых, Ульяна отчего-то была дворничихой и махала лопатой, расчищая дорожки от снега.
Но это все как-то смутно, нелепо… А вот мужчина, подошедший к ней, запомнился хорошо. Красивый. В костюме и пальто странного покроя. Волосы коротко пострижены, безбородый и безусый. И не прислуга, нет. Из благородных. Глаза темные, манящие…
И ведь знала его Ульяна во сне! Точно, знала.
Чудеса аль лукавый шалит?
- Василий Леонидович, звали? – низким голосом спросил вошедший в столовую управляющий.
- Звал, звал, - оживился тот. – Проходи, Петр Фомич. Сказывай, что с внучком твоим приключилось.
- А вот познакомьтесь, Василий Леонидович. И вы, Ульяна Дмитриевна. Внук мой, Егор.
Управляющий, крепкий седой мужчина, отступил в сторону, пропуская вперед внука.
Ульяна вскрикнула, не сумев скрыть удивления. В столовую вошел мужчина из ее сна.
[1] Похороны кукушки – старинный обряд прощания девушки с детством. Подробнее позже.
Глава вторая, в которой герой становится участником розыгрыша
Голова гудела, как будто в ней поселился рой пчел. Во рту пересохло, на зубах скрипел песок. В глазах рябило и щипало.
«Зачем я столько выпил…»
Первая мысль мелькнула в сознании – и исчезла, вытесненная воспоминаниями.
Во-первых, Егор накануне не напивался до поросячьего визга. И по клубам с приятелями всю ночь не шлялся. Он с этим завязал еще на третьем курсе, когда после очередного загула внука, закончившегося в полиции, у бабушки случился инфаркт. Деду даже внушение делать не пришлось. Егор тогда перепугался так, что ревел, как пацан, вымаливая у стариков прощение. С тех пор, если и развлекался, то тихо, не тревожа их покой.
Во-вторых, Егор, бодрый, как огурец, направлялся на работу, когда…
Точно! Он упал и ударился головой. Сильно ударился, даже сознание потерял. И где же очнулся? Неужели в больнице?
«Я сорвал переговоры. Савелий меня убьет».
Осознание неотвратимости судьбы придало Егору сил, и он разлепил глаза, возвращаясь в реальность.
Реальность?!
Это не больничная палата. И не дедушкина квартира. Темное маленькое помещение. Странный запах, как из бабушкиного сундука. В углу висит икона, а перед ней горит лампадка. На столе – лампа. Старинная. Что за антиквар здесь живет?
- Очухался? – Густой низкий голос заставил Егора вздрогнуть. – Остолоп! Ты почто меня позоришь?!
Из темноты к постели выступил мужчина в летах.
Дедушка?!
Внешность его, а голос – нет. И одежда какая-то… странная. У деда этого костюма отродясь не было. Но Егор где-то видел штаны и пиджак такого покроя.
Точно, видел. В музее.
- Где… я? – спросил Егор хрипло.
- У-у, бестолочь! – беззлобно выругался дед. – Выпороть бы тебя, да пока недосуг. Пей-от, рассол на столе. Да умойся, как след. Вещи где?
- К-какие вещи? – заикаясь, выдавил Егор.
Происходящее пугало. Нет, оно приводило в ужас. Егор чувствовал, как каждый волосок на теле встал дыбом.
- Как «какие»? – удивился дед. – Одёжа сменная, пожитки. Аль тебя обокрали?
Егор незаметно ущипнул себя за ляжку. И поморщился от боли.
Похоже, не сон.
Но что? Где он? Кто этот человек, так похожий на деда? И что, черт возьми, происходит?!
- Обокрали, значит. Собутыльники, - решил тем временем дед. – А пачпорт? Пачпорт тоже потерял?!
Егор машинально похлопал себя по штанам и выудил из кармана сложенный пополам плотный лист, потрепанный и замызганный. Дед схватил его, поднес к глазам и облегченно перевел дыхание.
- Ну, слава Богу, цел.
- А, это розыгрыш! – осенило вдруг Егора.
Он даже сел, хоть голова противно закружилась.
- Ты чего несешь? – нахмурился дед. – Пей-от!
Он схватил со стола деревянную кружку и сунул ее под нос Егору. Пахнуло чесноком и укропом. И правда, рассол?
Егор осушил кружку, и ему немного полегчало. Может, он все же напился? И забыл все, что случилось между падением и попойкой. Он с кем-то поспорил? Его решили разыграть?
- Я вас раскусил, - громко произнес Егор. – Выходите!
- Ты с кем это разговариваешь? С чертями? До них допился?! – рассвирепел дед.
И отвесил Егору затрещину, да такую, что искры из глаз посыпались.
- Дед, ты чего?! – завопил он.
- Ну вот, признал, - удовлетворенно ответил тот. – Кончай придуриваться. Как я тебя хозяевам покажу такого? Тебя ж ждут!
- Кто? – спросил Егор, потирая затылок. – Кто ждет?
- Допёк ты меня, - пожаловался дед. – Умойся, почистись, коль другой одёжи нет. Я попозже зайду. И по дому не шляйся! Нужник во дворе.
Мозг отказывался анализировать происходящее. Что это, как не розыгрыш? Смущал только дед. Егор прекрасно знал, что его настоящий дедушка, Петр Григорьевич Старшов, ни за что не согласился бы принимать участие в таком розыгрыше. Нашли похожего актера? Сомнительно.
Может, открыть уже дверь? За ней, наверняка, собралась толпа с хлопушками. Готовятся орать: «Сюрпри-и-из!»
Егор встал, разминая затекшие ноги. Обнаружил, что тоже странно одет. Вернее, полураздет. Ноги босы, штаны неизвестного фасона, рубаха-косоворотка навыпуск. У кровати нашлись сапоги, как раз по размеру, а на стуле – пиджак.