Выбрать главу

Игорь наконец справился с собой и, отложив фото, спросил:

— Если мать убили, значит, компромат у Фишера?

— Он его не нашел. Потом пытались найти и мы с твоим отцом. У нас тоже ничего не вышло.

— И что изменилось теперь?

— А теперь я понял, что только один человек может знать, где она его спрятала. Это тот, кто следил за ней.

— Ее убийца, — догадался Соколовский.

— Я знаю, кто он, как он действует, — поднявшись из-за стола, сказал Игнатьев и принялся ходить по кабинету, опираясь на палку. Потом он подошел вплотную к Игорю и добавил: — И чтобы посадить Фишера, тебе придется нарушать закон.

— Постараемся обойтись без этого, — протянул Игорь Игнатьеву руку. — С чего начнем?

— Нужно кое-что раздобыть в ментовском архиве.

— Разрешите? — Симоненко вошел в кабинет Пряникова и прикрыл за собой дверь. — Вот рапорт о вчерашнем задержании.

— Давай сюда, — подполковник поднял глаза на следователя. Взяв протянутый ему лист бумаги, он снова посмотрел на Симоненко и сказал: — Есть одно пожелание. Ты полегче с Соколовским.

— Вы бы тоже, — не меняя вежливого тона, ответил Валера.

— В смысле? — Пряников сразу заподозрил неладное и нахмурился.

— Вы следить за ним должны. А вместо этого занимаетесь социальной адаптацией.

Вика остановилась у двери кабинета Пряникова и замерла, прислушиваясь к голосам.

— Соколовский нам нужен.

— Конечно, нужен, — согласился Симоненко. — Но под контролем.

Из всех папок с делами о «самоубийстве» топ-менеджеров Игнатьев выделил одну. И она сейчас лежала на столе Савельева, невысокого плотного человека. Дорогой рабочий стол, сложное освещение кабинета, на стенах стеллажи с редкими сувенирами и дорогими, ручной работы мастеров, со всех материков. В кабинете было тихо, было только слышно, как тяжело дышит Савельев. Наконец он оттолкнул папку от себя и посмотрел на Игоря с негодованием.

— Пошел ты.

— Дмитрий Федорович, мне просто нужен человек, который для вас это сделал, — примирительно сказал Соколовский.

— Никто ничего не делал. Пошел вон!

— А вот это невежливо, — раздался голос Игнатьева. — Привет, Дима.

Опираясь на палку, Игнатьев вошел в кабинет в сопровождении двух охранников.

— О-о-о! Восставшие из ада! — язвительно улыбнулся Савельев. — Интересная вы парочка. Бывший мажор и Аркадий Викторович Хромоножкин. Забирайте ваши бумажки и убирайтесь отсюда…

К удивлению Савельева и Соколовского, Игнатьев с размаху ударил своей палкой по стеклу стеллажа на стене, за которой были закреплены бейсбольная бита и мяч с росписью какого-то известного спортсмена. Бросившаяся на Игнатьева охрана не успела. Аркадий Викторович сжал биту в руках и одним ударом в челюсть опрокинул охранника. Второй получил удар в живот и согнулся пополам на ковре кабинета. Савельев опомнился и рванул ящик стола, но достать оттуда оружие Игнатьев ему не дал. Он вывернул ему руку и положил Савельева лицом на стол.

— Пальцев десять, — зло сказал Игнатьев, — считаю до десяти! Раз!

Савельев закричал, переходя на фальцет, когда Игнатьев сломал ему палец.

Один из охранников, придя в себя, попытался подняться и вытащить пистолет из кобуры, но Соколовский, схватив первую попавшуюся вазу на постаменте, обрушил ее на голову мужчине. Охранник снова упал без движения на пол.

— Да, — закричал Савельев, корчась на столе, — заказал я эту суку! Заказал!

— Уже расплатился? — холодно спросил Игнатьев, сжимая второй палец на руке Савельева.

— Нет…

— Значит, расплатимся мы, — сказал Соколовский. — Где и когда передаете деньги?!

Глава 3

Допрос у следователя службы собственной безопасности дался Вике тяжело. Надо было умно ответить на все его вопросы, касающиеся убийства во время задержания Стаса. Особо опасен, вооружен, сотрудники полиции подвергались непосредственной опасности. Все это было продумано давно и сформулировано во всех рапортах, которые написали в свое время и она, и Соколовский, и Аверьянов. Ситуация была сложная. Она как минимум граничила между защитой жизни сотрудников полиции во время осуществления ими своей профессиональной деятельности и между превышениями пределов полномочий. Если не сказать хуже.

Но не это было самым мучительным для Родионовой. Самым мучительным было понимание, что они мстили Стасу за убийство Дани. У них не было другого выхода, и они пошли на убийство преступника, маньяка, жестокого извращенного убийцы. Даня! Снова перед глазами его улыбающееся лицо, а потом его мертвое лицо, его кровь. А потом его лицо в гробу. Это было невыносимо, и Вика сжала руками живот, в котором носила ребенка от Дани. Боже, как же через все это пройти, как все это пережить и не свихнуться?