Зырянский: Брешешь!
Романченко: Да, пожар!.. Горит крыша!..
Зырянский: Новый скандал! Вот дежурство! Синенький, давай тревогу.
Синенький: А как она?.. Смотри ты: забыл… Ага!
Играет тревогу в дверях, потом наверху и где-то далеко в спальнях. Немедленно с верхнего этажа врываются коммунары, некоторые из них с огнетушителями. Внизу появляется Воргунов и не понимает, в чем дело.
Зырянский (оглушительно кричит): Спецовки, спецовки надевай, куда вас черт несет?
Часть возвращается. Большинство уже в спецовках вылетает лавиной в распахнутые двери.
Зырянский(Шведову): Я туда, вызывай пожарную. Товарищ Воргунов, тушить… Шведов, пошлешь ко мне сигналиста.
Шведов: Есть…
Воргунов: Тушить так тушить…
Зырянский и Воргунов выбегают. С верхнего этажа пробегают Вальченко и Троян. Не спеша спускаются Дмитриевский и Григорьев.
Шведов (у телефона): 5-50. Пожарная? Говорят из коммуны Фрунзе. У нас пожар. Столярная мастерская. Дерева много и сама деревянная. Есть обозначить гидранты.
Синенький спокойно спускается сверху.
Синенький (к дежурному): С сигналкой?
Шведов: Вот глупый вопрос. Куда ты годишься без сигналки?
Синенький вылетел.
Шведов (у телефона): 4-17-11. Товарища Крейцера. Александр Осипович? У нас пожар. Столярная мастерская. Только что… Вызвал только что… Еще не знаю. Коммунары уже все там… Да. Вы будете у телефона? Есть. Роза, Крейцер будет у телефона. Я побегу…
Деминская: Есть.
В окна пробивается отблеск пожара. Слышен неясный шум толпы.
Зырянский (вбегает): Вот везет… Воды нет в водопроводе. Где Шведов?
Деминская: Крейцер у телефона.
Зырянский(у телефона): Александр Осипович? Зырянский, да, дежурный командир… Воды нет в водопроводе, поганое дело. Хорошо, нажмите. Тушим, как же. Да как? Огнетушители, а то больше руками… Горит крыша и угол. Там, где сложены стулья… Знаете? Хорошо.
Сверху Блюм, поддерживаемый Торской.
Блюм: У меня сердце… Я не перенесу этого. Ох, боже мой! Мальчики только сегодня говорили… Как они все хорошо знают… Как там дела? Если я сегодня не умру, так значит, я еще здоровый человек.
Зырянский помог свести Блюма, направляется к выходу.
Торская: Не волнуйтесь так. Алеша, пришли ко мне девочку.
Зырянский: Есть.
Захаров и Шведов входят.
Шведов: Кто говорил с Крейцером?
Деминская: Дежурный.
Захаров: Звони в совхоз. Пускай срочно дают воду, а то совсем сгорим… (Вышел.)
Шведов (у телефона): 30–39. У нас пожар, знаете? Так почему воды нет? Коров поили… Давайте немедленно. Вот черти: через десять минут. (Выбежал.)
Платова (коммунарка лет тринадцати): Что такое, Надежда Николаевна?
Торская: Зина, в моей комнате есть нашатырный спирт. Тебе мама даст. Принеси сюда.
Платова: Есть. (Побежала наверх.)
Зырянский (вбрасывает в вестибюль Болотова, у него в руках радиоприемник): Роза, он арестован. У кого пожар, а у него радио… (Скрылся.)
Деминская: Вот еще… людишки… Как же ты?
Болотов: Честное слово, не слышал сигнала. Я там в инструментальной работал, а там… примус… шумит…
Деминская: Ну, чего ты врешь: как это можно не слышать тревоги? Вот выгонят тебя — и правильно.
Собченко и Романченко вводят под руки Вальченко.
Торская: Что случилось?
Вальченко: Как замечательно удачно.
Собченко: Ушибли здорово.
Романченко: Балку вытаскивали, а эта штука… раскоряка такая, как треснет его по кумполу. Он только брык.
Вальченко: И не раскоряка, а стропильная нога.
Романченко: Нога… Хорошая нога.
Собченко и Романченко убегают.
Торская: Вы уже в сознании?
Вальченко: Да ничего… сначала оглушило.
Торская: Но у вас кровь?
Вальченко: Это ничего… ударило сильно. А как хорошо кончилось.
Погас свет.
Торская: Вот еще беда… Болотов, беги ко мне, там возле зеркала свеча и спички. Принеси.
Деминская: Он под арестом.
Торская: Ничего не убежит, я отвечаю…
Болотов: Есть. (Умчался наверх.)
Платова(сверху): Ой, и темно ж. Вот спирт.
Торская: Ну, как вы себя чувствуете, Соломон Маркович?
Блюм: Я себя никак не чувствую… Как там с пожаром этим? Для моего сердца нельзя такие пожары. Мне и доктор сказал: в случае чего у вас будут чреватые последствия…
Шведов(входит): Провода порвали.
Торская: Света не будет?
Шведов: Одарюк уже на столбе. Будет. (У телефона.) 4-17-11. Товарищ Крейцер? Горим. Ого, тушим. Руками растаскиваем. Сейчас весь двор завален огнем: балки, стулья, доски… По всему двору разбросали… Да так благополучно: по башкам кой-кому досталось… Средне. Плохо с костюмами, испортили многие… Да, думаю, что потушим… Хорошо, ждем.
Болотов(осторожно несет зажженную свечу): Насилу нашел.
Шведов: Смотри, тут целый лазарет. А я видел, как вас стукнуло, товарищ Вальченко. Аж зазвенело.
Вальченко: У меня тоже впечатление было довольно сильное…
Блюм: Сильное впечатление хорошо, если у тебя здоровое сердце.
Торская: Зина, принеси бинт из больнички.
Платова: Есть. (Убежала наверх.)
Шведов: А знаете, кто хорошо работает? Воргунов. Он и Забегай, как черти. Мы их два раза из огнетушителя тушили. Старый, а с
энтузиазмом…
Блюм: Голубчик, Шведов… потушим?
Шведов: Потушим, а как же…
По окнам вестибюля пробегает свет прибывших машин, шум моторов.
Шведов: О, пожарные приехали. (Выбежал.)
Платова(сверху): Вот бинты…
Торская: Дайте, я вам перевяжу…
Вальченко: Это прямо замечательно. Я желал бы, чтобы меня каждый день… по кумполу.
Торская: Через три дня от таких наслаждений никакого кумпола не останется.
Зырянский(входит): Ф-фу… насилу одолели.
Блюм: Потушили?
Зырянский: Не потушили, а растащили по бревнышку. Двор, как огненное озеро. Пожарные приехали. С бочками.
Вальченко: Это самый счастливый день…
Блюм: Ну, зачем вы так говорите… Вы знаете, чем это может кончиться?
Вальченко: А что?
Блюм: Я же знаю, чем это кончается. Пока у тебя голова разбита, так все хорошо. А когда голова целая и все на месте, так тебе говорят: я уезжаю…
Вальченко: Кто?
Блюм: Откуда я знаю кто? Каждая может уехать. Говорит, характерами не сошлись… Жены эти самые…
Вальченко: Нет… не может быть…
Торская: Мне этот лазарет придется разогнать за то, что он занимается пустяковыми разговорами…
Пожарный (входит): Где телефон? 5-50. Говорит связист. Коммуна Фрунзе. Пожар номер шесть. Воды не было. Да, ребята сами растащили. Во дворе много огня. Поливаем. Пришлите несколько бочек… (Вышел.)