— Вас можно поздравить?
Вижу, как Ливанова переворачивает страницу, а ее рука внезапно зависает. Потом она поднимает глаза на Богдана. Тот хмурится, наконец-то отлипает от телефона и недоуменно смотрит на меня.
— С чем поздравить?
— Она про мой день рождения, — тут же оживает Милана, протягивает руку через стол и накрывает ладонь Макарова.
А я вновь обращаю внимание, что кольца нет. Ни у него, ни у нее.
— А где кольца? — выдает мой воспаленный мозг, прежде, чем успеваю захлопнуть рот.
Богдан убирает свою руку из под ладони Ливановой, кладет телефон на стол, откидывается на спинку кресла и внимательно смотрит на меня.
— Какие кольца?
Я молча перевожу взгляд с одного на другого: Богдан — Милана, Милана — Богдан.
— Слушай, у нас не так много времени, — встревает девушка. — Принеси мне улунг, и у вас есть такие…
Но я ее не слушаю. И даже блокнот с ручкой не поднимаю для записи, а в упор смотрю на Богдана.
Он не отводит своих глаз от моих и вновь тихо повторяет вопрос:
— Женя, я спрашиваю, какие кольца?
— На помолвку.
Я разучилась строить предложения. Я могу говорить только отрывками. Я не моргаю, и по-моему, даже не дышу.
— Таааак, — тянет он и переводит взгляд на Милану. — Поведаешь?
— Что поведаешь? Откуда я знаю, что у этой в башке? — огрызается она. — Ты заказ принимать будешь или мне администратора позвать?
Я молчу, но по-прежнему продолжаю чего-то ждать. Богдан раздраженно выдыхает.
— Ливанова, что здесь происходит?
— Дан, ты кого слушаешь? — насмешливо говорит она. — Очередную шлюшку, что хочет обосноваться в твоей постели?
— За базаром следи, — тихо проговорил.
— Да? А разве не так ты отзываешься о таких, как она? — подавшись вперед, продолжает переть Милана.
Он отодрал свой взгляд от нее.
— Тааак… — вновь повторил, поднялся, схватил телефон со стола. — Ты, — кивнул мне, — за мной.
И не оглядываясь, пошел на выход. А я так и осталась стоять, да я просто приросла к месту, не в силах пошевелиться. И пыталась переварить то, что все сказанное тогда Ливановой, в то утро, было ложью. Навряд ли бы это поменяло ход истории в корне, однако, факт остается фактом — она соврала.
— Бл*дь, Швед, — услышала я и повернулась на голос.
Богдан быстрым, размашистым шагом направлялся обратно в мою сторону. Схватил за руку и потащил на выход.
— Богдан, — пытаясь вырвать свою руку, зову я.
Но он продолжает двигаться к выходу и не поворачивает головы.
— Макаров, — уже громче, — у меня работа.
— Подождет твоя работа, — кинул, продолжая переть.
Послышался звук снимаемой сигнализации и меня бесцеремонно запихивают на пассажирское сиденье. А еще через секунду он внутри и звук блокировки дверей. Даже смешно. Будто я убегу, будто я смогу или захочу это сделать.
— Рассказывай, — потребовал он, повернувшись ко мне.
А я молчала и рассматривала его лицо. А ссадина на губе оказалась глубже, чем показалось изначально, — отметила про себя.
Он резко выдохнул, явно теряя терпение, но пытаясь угомонить себя.
— Женя, расскажи мне, — произнес уже спокойно, даже где-то просяще.
И это его «Женя» активировало меня. И я рассказала. И про то утро, и про визит Ливановой, и про лифчик, и про помолвку, и даже про сахарозаменитель. Про поезд, свой дом, про наливку и про клуб. А, когда перешла к той ситуации с Федоровым, Богдан попытался меня остановить. Но я не позволила себя перебить. Прикоснулась ладонью к его щеке и легонько провела большим пальцем по ссадине, что красовалась на скуле.
Богдан чуть дернулся, но не отстранился, внимательно вглядываясь в мои глаза.
— Мне тогда казалось, понимаешь, — чуть замолчала, подбирая слова. — Мне казалось, что так будет правильно.
— Целовать другого правильно? — на удивление спокойно спросил.
— Мне было больно. Очень больно. И я не верила тебе, — хаотично пыталась объяснить я свои чувства.
— А сейчас? Что поменялось сейчас?
— Мы можем, — облизала пересохшие губы, — мы можем попробовать заново?
Он молчал, внимательно изучая мое лицо. А я считала удары своего сердца, ожидая его вердикта. Наверное, кто-то усмехнется, что я сейчас жалкая и стала такая же как все эти его девочки. Кто-то осудит за слабоволие. Кто-то воскликнет: «Швед, где твое женское достоинство?!». А, быть может, кто-то пожелает мне гореть в аду за содеянное. Но знаете что? Мне плевать! Плевать и все! Ради него, этого парня с темными глазами я готова на многое. Теперь готова. А он протянул руку, прикоснулся к щеке, приблизил свое лицо к моему и проговорил прямо в губы: