Там, где только что была сплошная белая стена, появился широкий проем. Процессия зашла внутрь, и командующий набрал на панели: «6».
Этот лифт опустил их еще на шесть этажей под землю. Створки открылись, и воздух наполнился густым страхом и женскими воплями.
Перед пленниками открылся длинный широкий коридор с полсотней мощных металлических дверей. В каждой было небольшое зарешеченное окошко. Посреди коридора стоял низкий мужчина с желтовато-серой кожей, на полу лежали две женщины и громко рыдали.
Солдаты остановились. Мужчина ударил кованым носком ботинка одну из женщин в бок и повернул голову к вновь прибывшим. Желто-серое лицо покрывала редкая, черная шерсть, которая медленно исчезала, словно втягиваясь обратно в кожу. Глаза мучителя были полностью черные – без белков и радужки. От этого невозможно было понять, на кого он смотрит.
– Кто это? – вздрогнув, спросил Кирилл.
– Эгон Шульц, – шепнул один из пленников. – Лучше не смотри – можешь оказаться на их месте.
– Куда идем? – спросил Эгон рычащим голосом, когда вся шерсть на лице исчезла.
– В семнадцатую камеру, – заикаясь, ответил старшина. От уверенного самодовольного мужчины не осталось и намека.
– Я хочу, чтобы каждый из вас ударил этих сук, – кивая на лежащих женщин, сказал Шульц. В больших, ярко-черных глазах невозможно было прочитать ни единой эмоции. От этого становилось еще страшнее.
Кирилл присмотрелся к пленницам. В изорванной одежде, с разбитым в кровь лицом, они едва дышали. Даже сквозь маску страданий и боли, Кирилл рассмотрел их красоту и молодость – обеим исполнилось не больше тридцати.
– Угощайтесь, – махнув рукой, произнес Эгон.
Первыми по женщинам прошлись солдаты. Шульц стоял в стороне и одобрительно кивал. Одна из женщин свернулась клубком, пытаясь закрыть лицо и бока, другая потеряла сознание.
Первый пленник повторил действия солдат и заслужил такой же кивок. Второй замешкался и ударил так, словно пытался разбудить спящего друга.
– Еще раз! – гневно рыкнул Эгон, на лице появились короткие волоски.
Парень задрожал и впечатал в мягкое нежное тело каблук. Громов услышал хруст треснувшей косточки и до скрипа стиснул зубы. Злость на садиста, действующего чужими руками, заполнила все мысли.
Кирилл шагнул мимо женщин и покачал головой.
– Благородный? – захохотал Шульц и подошел вплотную к Громову.
Его смех оборвался так же резко, как и начался. В ту же секунду Кирилл почувствовал ощутимый удар в челюсть. От следующего выпада он увернулся, чем снова развеселил Шульца.
Кирилл занес ногу для удара, и на него тут же навалились четверо солдат.
– Люблю таких, – елейно произнес Эгон, приставляя к животу Громова электрошокер. – Непокорных. Ломать их – одно удовольствие.
Он нажал на кнопку. Кирилл ничего не почувствовал, зато форма за несколько секунд поменяла с десяток цветов.
– О, хамелеончик, – делая подсечку, сказал Эгон.
Кирилл больно ударился лицом об пол, но тут же поднялся на колени. Связанные за спиной руки превращали его в беспомощного котенка. Первый удар окованных ботинок разбил губы и расшатал три зуба, второй повалил на пол.
– Встань, и отдай женщинам должное.
Кирилл покорно поднялся и подошел к мученицам. В этот раз его нога достигла цели – Шульц схватился за грудь и едва устоял, врезавшись спиной в другого пленника.
С черными глазами, выступившей звериной шерстью, невысокий Шульц походил на лучшего друга дьявола. И это было недалеко от истины. Эгон уже с десяток лет был правой рукой Рекса третьего, его первым помощником во всех грязных делах.
Снова свалив звездолетчика на пол, он начал бить его куда придется.
– Чувствую, с Теодором я разговаривать уже не смогу, – после двадцатого удара прохрипел Кирилл.
– Плевать на Светлячка, – рыкнул Эгон, но лупить Громова перестал. – В камеру его.
Солдаты облегченно вздохнули. Подхватив Кирилла, они бегом бросились к семнадцатой камере. За спиной послышалось два выстрела – мучения женщин прекратились. А трех новых пленников – только начались.
Глава вторая
Солдат снял с Кирилла один наручник и произнес:
– Руки вперед.
Кирилл с трудом вытянул затекшие конечности, на одной из которых болтался толстый браслет на короткой цепочке. Солдат защелкнул наручник на запястье и двинулся к выходу. То же проделали и с остальными пленниками.
Прошелестели выдвигающиеся электрические засовы, и заключенные остались без конвоя.