— Трудно с вами спорить, Назаров. Похоже, вы не любите демократию. Вот в чем дело.
— Очень люблю. Под хорошую закуску. Прямо млею. Но пока еще не пробовал.
— Не пойму, вы всерьез или просто меня завести собрались?
— Хочу завести. Вот скажите, если бы наш прежний гарант конституции пил чуть больше и пришла бы ему с бодуна мысль объявить себя царем? Как думаете, удалось бы?
— Все, кончили, — сказал Травин. — Так мы с тобой неизвестно до чего договоримся. Мне это не нравится.
— Как угодно, не я разговор затеял.
— Да, Назаров, мне поручено сообщить, что с вами хотел бы встретиться секретарь Совета безопасности.
— Что требуется от меня?
— Только согласия.
— Тогда скажу, что у меня желания с ним встречаться нет.
— Думаю, это сделать придется.
— Тогда не надо спрашивать согласия. Просто за шкирку и в конверт.
Травин промолчал.
Шеф Федеральной службы безопасности России генерал-полковник Барышев позвонил секретарю Совета безопасности Петрову сразу после того, как Травин доложил ему о результатах беседы с Андреем Назаровым.
— Как думаешь, это не провокация джихадистов? — первым делом поинтересовался Петров.
— Мы кое-что выяснили о Хаджи Аге. Это порядочный человек. Не подхалим. С развитым чувством собственного достоинства. Общительный. Не националист. Не стяжатель. Не болтун. Имеет друзей в среде российских священнослужителей, как православных, так и мусульманских. Участвовал в движении сторонников мира. По линии Союза обществ дружбы выезжал в страны Европы и Азии…
— Кажется, Назаров говорил, что он пьет?
— Да, выпить любит, это точно.
— Что сам Назаров?
— Сергей Ильич, он свободен.
— Ему сказали о моем желании с ним встретиться?
— Да, но он не горит желанием. Короче, отказывается.
— Он нормальный? — Петров исходил из мысли, которая первой приходит государственному чиновнику высокого ранга: если простой человек отказывается от встречи с ним, существует ли в его умственном хозяйстве нужный порядок?
— Нормальный, — ответил Барышев и тяжко вздохнул. — К сожалению, слишком.
— Почему же отказывается от встречи?
— Говорит, что забота о государственной безопасности не входит в его обязанности. Есть люди, которым этим поручено заниматься по должности, вот и пусть занимаются. Он считает, что сделал все, когда сообщил о существе дела.
— Когда он собирается возвращаться?
— Насколько я понял, возвращение в его планы не входит. Он туда уже не поедет.
— Как не поедет?! — Петров повысил голос, словно речь шла о его подчиненном, которого посылали в командировку, а тот артачился. Но на подчиненного имелась управа. Ему могли указать на дверь и заменить другим, более покладистым. Назарова таким образом вернуть в Среднюю Азию у Петрова возможности не было, но ощущение, что его пожелание одинаково обязательно для всех, у высокого сановника оставалось. — Этого нельзя допустить! Сейчас он у нас единственная связь с джихадистами. Эту связь терять нельзя. Где Назаров сейчас?
— Мои ребята его придерживают. Пока. Но он по всему человек ушлый. Говорит, что если к вечеру не явится домой, то история получит огласку в прессе со всеми подробностями. Трудно представить, какой бэмс возникнет в мире в таком случае.
Петров задумался. Огласка. Он прекрасно знал, что любая, тонко задуманная и ювелирно разработанная специальная операция может с треском рухнуть, если в системе обеспечения ее секретности образуется хоть малейшая течь. А уж огласка — полный провал.
— Он не блефует?
— Кто его знает. Уж больно неясный мужичок. С виду простой, как гвоздь. А по поведению — сложнее любого винта.
— Значит, может блефовать.
— Теоретически возможно все. Но мы смоделировали несколько вероятных ситуаций, и ни одна из них не повышает ему выигрышные шансы, если он будет успешно блефовать.
— Ладно, Алексей, без встречи с ним не обойтись. Может, даже у президента возникнет желание поговорить с ним.
— Желание — это хорошо, но последствия…
— Что имеешь в виду?
— После разговоров с Назаровым настроение не всегда остается хорошим.
— Ладно, потерпим. Давайте, привозите его, как договорились.
В любой стране с любым политическим строем — тоталитарным, монархическим или демократическим — простой человек, наделенный конституцией всеми гражданскими правами, а уж тем более если он ограничен в них, при столкновении с государством ничего ровным счетом не стоит. В огромном песчаном бархане имеют значение только миллиарды песчинок, из которых складываются размеры горы и ее влияние на окружающую среду. Отдельная песчинка, обладающая всеми свойствами остальных, для бархана ничего не значит. Она не имеет ни цены, ни веса, ни возможности влиять на события.