— До чего же стыдно будет Лютиену, когда он опозорится перед собственным отцом и его почтенными гостями! — проревел мужчина огромного роста под одобрительный хохот прочих бойцов.
Они сидели в низком и пропахшем потом помещении возле входа в туннель, ведущий на арену, проверяя оружие в ожидании своей очереди.
— Стыдно? — откликнулся юный Бедвир, словно бы в самом деле потрясенный. — Что постыдного в победе, Гарт Рогар?
Комнату потряс общий громовой хохот.
Огромный Рогар, почти на фут превышавший Лютиеновы шесть футов и два дюйма, чьи руки были толще, чем ноги юноши, неторопливо поднялся. Ему потребовалось всего два шага, чтобы дойти до все еще сидящего юного Бедвира, а тому пришлось закинуть голову, чтобы посмотреть варвару в глаза.
— Ты запомнишь этот день, — пообещал гигант. Он начал медленно разворачиваться, не сводя хмурого взгляда с юного Бедвира. В помещении воцарилось напряженное молчание.
Лютиен ухмыльнулся и плашмя шлепнул Гарта Рогара по заду мечом. Все воины разразились громким хохотом, к которому присоединился и сам Гарт. Огромный северянин развернулся и сделал шутливый выпад в сторону Лютиена, но меч юноши мгновенно взметнулся и отбил удар гиганта.
Все они были друзьями, эти юные воины, за исключением нескольких циклопов, сидевших в дальнем углу и неприязненно наблюдавших за игрой. Только Гарт Рогар вырос не в Бедвидрине. Его принесло в гавань Дун Варны на обломках потерпевшего крушение корабля четыре года назад. Юношу, почти подростка, подобрали островитяне и выходили. Сейчас, как и прочая молодежь Бедвидрина, он учился сражаться. Для юных шалопаев все это было игрой, но игрой смертельно серьезной. Даже в мирные времена, а иных они пока не знали, на дорогах частенько бесчинствовали бандиты, да и чудовища нет-нет да и выбирались из Дорсала.
— Я сегодня разрежу тебе губу, — сказал Гарт Лютиену. — И ты уже никогда больше не поцелуешь Кэтрин О'Хейл.
Весельчаки притихли — Кэтрин была не из тех, кого можно оскорблять безнаказанно. Родом из противоположной части Бедвидрина, она выросла среди рыбаков, которые не боялись плавать по гораздо более опасным водам открытого Эйвонского моря. Клан Хейлов славился своей отвагой и твердостью, а Кэтрин считалась лучшей среди них. Кожаный снаряд пронесся через комнату и ударился о спину варвара. Гарт Рогар обернулся и увидел Кэтрин, стоявшую в дверях, положив сильную руку на рукоятку меча, острие которого упиралось в каменный пол.
— Если ты позволишь себе еще раз высказаться в том же роде, я отрежу кое-что у тебя, — мрачно пообещала разгневанная рыжеволосая девушка, и ее зеленые глаза засверкали опасным огнем. — И меньше всего тогда тебя будут волновать поцелуи.
Вновь раздался взрыв хохота, и Гарт Рогар, красный от стыда, понял, что ему не выйти победителем из этой словесной баталии. Он поднял руки в знак поражения и, вернувшись на скамью, вновь занялся подготовкой своего снаряжения.
Во время тренировочных боев на арене юные воины пользовались настоящим, но специально затупленным оружием с укороченными концами. Им можно было колоть, но почти невозможно поразить насмерть. По крайней мере, обычно этого не случалось. Несколько воинов встретили свой смертный час на арене, но за последнее десятилетие никто не погиб. Воинские игры были древней и незыблемой традицией Бедвидрина, да и всего Эриадора. Пользы от них было значительно больше, чем возможного вреда. Шрамы, которые юноши и девушки получали на арене за годы тренировок, учили их с уважением относится к оружию и противникам и позволяли глубже понять тех, с кем им предстоит сражаться бок о бок в случае беды. Обязательными считались три года тренировок, но многие оставались на четвертый, а некоторые, подобно Лютиену, видели в тренировках смысл всей жизни.
Он выходил на арену, быть может, сотню раз, расправляясь с каждым противником, кроме самого первого — своего брата Этана. Эти двое так и не успели сравняться, поскольку вскоре Этан покинул арену, и хотя Лютиен мечтал вновь испытать мастерство на своем безусловно талантливом братце, он не позволял глупой гордости отравлять истинное уважение и любовь к Этану. Сейчас Лютиен считался лучшим в группе. Кэтрин О'Хейл была быстрой и ловкой, как кошка, циклоп Букво отличался необыкновенной выносливостью, а Гарт Рогар значительно превосходил силой всех обычных людей. Лютиен же был лучшим: стремительный, сильный и ловкий юноша в мгновение ока мог нанести или парировать любой удар. Он научился превозмогать боль, и все равно шрамов на нем было меньше, чем на прочих, кроме самых свежих новичков.
Его считали совершенным бойцом, ярким светом стареющих очей своего отца, и потому младший Бедвир был полон решимости вызвать улыбку на лице человека, который так редко улыбался.
Он провел точильным камнем по лезвию своего прекрасного меча, снимая небольшую зазубрину, а после подержал оружие перед собой на весу, чтобы проверить его балансировку. Лютиен никогда не позволял случайной небрежности повлиять на исход поединка.
Первая схватка, в которой два циклопа лупили друг друга легкими дубинками по плечам и головам, уже началась, когда Гахриз провел четырех гостей к скамьям для почетных зрителей на переднем балконе, прямо напротив туннеля, ведущего на круглую площадку арены. Сам он сел в середине и тут же оказался между Эленией и Авонезой, крепко вцепившихся в него, в то время как их знатные спутники разместились по краям. К большому раздражению эрла, три циклопа из персональной гвардии Обри встали прямо за спинами аристократов. Один из них сжимал арбалет, как заметил Гахриз, что показалось ему весьма необычным. Одноглазые, они не могли толком оценить расстояние, а потому плохо управлялись с метательным оружием. Этот, казалось, весьма неплохо владел арбалетом, и Гахриз заметил, что его оружие снабжено любопытным приспособлением — установленными под углом друг против друга зеркальцами поверх ствола.
Гахриз вздохнул, заметив, что только горсточка островитян собралась, желая полюбоваться сражением. Он надеялся на рукоплещущую толпу и сожалел, что ему не дали времени собрать ее.
Но Обри явно проявлял нетерпение. Виконт находился здесь только затем, чтобы его докучливая спутница Авонеза прекратила свои постоянные придирки.
— Циклопы? — ныла женщина. — Если бы я хотела взглянуть на свару циклопов, то могла просто швырнуть им кусок сырого мяса в замке Монфор!
Гахриз поморщился — это не предвещало ничего хорошего.
— Действительно, вы могли бы продемонстрировать что-нибудь поинтереснее, чем два циклопа, которые молотят друг друга, эрл Бедвир, — согласился Обри, и взгляд его, устремленный на Гахриза, был одновременно просящим и угрожающим. — Кузен Моркней, герцог Монфорский, будет весьма разочарован, узнав, что мое путешествие на ваш остров не было приятным.
— Это не главное представление, — попытался объяснить Гахриз, но его слова заглушил хор возмущенных выкриков.
В конце концов эрл сдался. Он подал знак распорядителю арены, из боковых помещений появились всадники, прервав схватку и приказав циклопам вернуться в туннель. Одноглазые традиционно поклонились ложе эрла и удалились, немедленно продолжив драку еще до того, как скрылись из глаз.
Следующий бой происходил между рыжеволосой Кэтрин и юной девушкой с другого конца острова, новичком на арене, но отличавшейся многообещающей скоростью и ловкостью. Стоило им выйти из туннеля, как Эления и Авонеза разразились криками протеста.
Гахриз молча ругал себя за то, что не предусмотрел подобной ситуации. Обе юные воительницы были непростительно красивыми, полными жизни и здоровья. К тому же их воинские одежды, обрезанные так, чтобы не затруднять движений, нельзя было назвать скромными, а по лицам Обри и Вилмона было видно, что им слишком долго пришлось довольствоваться обществом двух размалеванных «прелестниц».