Дверь раскрылась шире, и в камере появился Петухов.
Сквозь полуприкрытые ресницы я с удовольствием наблюдал за его выражением лица. Интересно, что он надеялся тут увидеть? Особенно, в свете использованного "комиссией по встрече" слова "натура"? Наверное, не такую умилительно-расслабляющую картинку?
Следователь нетвёрдым шагом медленно прошёлся по комнате, вглядываясь в лица лежащих задержанных, старательно изображающих состояние глубокого сна, потом остановился возле меня и почему-то шёпотом спросил
— Что здесь происходит, Таранов?
Я сделал вид, что просыпаюсь. Приподнялся, зевнул, протёр глаза
— А? Андрей Васильич? Разбудили… Что происходит? А ничего не происходит. Скучно. Народ отдыхает. А что, нарушили чего-то?
Петухов обалдело уставился на старшину, стоявшего с открытым ртом. Тот встрепенулся, выходя из оцепенения, и растерянно спросил
— А откуда вот у этого, — он показал на коренастого, — фингал под глазом появился?
Ага, заметил-таки. Сразу.
— Да, — говорю, — ребята тут вначале в какую-то игру играли, не знаю, как называется, — один закрывает глаза, его кто-то стукает, а он должен угадать кто. Развлекались. Может, друг другу фонарей и наставили. Потом устали и легли отдохнуть. Ну и я с ними. Делать-то нечего.
Старшина недоверчиво дёрнул щекой
— Ты хочешь сказать, что Бугор, — он мотнул головой в сторону старшого, — позволил себе в какие-то игры играть и даже кому-то из шестёрок себе фонарь поставить? Не бреши!
Я безразлично пожал плечами
Петухов подошёл к коренастому и, особо не церемонясь, потряс его за плечо
— Бугров, что тут было?
Старшой медленно принял сидячее положение. Судя по всему, предложенная мной версия происшедшего его устроила и он, пряча глаза, неохотно подтвердил её
— Та просто баловались, от неча делать. Эт Кирюха мне нечаянно попал. Не хотел. У меня обиды на него нету.
Петухов со старшиной обменялись удивлёнными взглядами. В органах оба служили не первый год, скумекали, видать, что тут на самом деле произошло. Тем более, что сами же наверняка и инструктировали этих трёх орлов, которые в данный момент на таковых гордых птиц совсем не походили.
Секунд десять прошло в напряжённом молчании. Вся бравая троица переместилась в сидячее положение и держалась несколько смущённо.
Старшина, приподняв фуражку, растерянно чесал лоб и тихо гундосил на ухо Петухову
— Чтоб с бугровской шайкой такое сотворили, первый раз вижу.
У дознавателя начала дёргаться щека. Это что-то нервное. Бедняга! Видимо, я уже успел ему надоесть. Но что поделаешь? Сам ведь всё это затеял. А со мной, действительно, лучше не связываться, характер уж больно вредный. Это мне ещё с детского сада говорили, когда пытались в столовой у моих друзей печенье отбирать. Так что зря он надеется, не буду я никакую "чистуху" писать. Даже для отмазки, чтоб просто от него отвязаться.
Петухов, наконец, оценил ситуацию и что-то решил. Сузив глаза, он зло бросил старшине
— Так, Таранова ко мне! Немедленно! — и, взбешенный, выскочил из камеры.
Когда я выходил, чувствовал, как спину сверлили три пары горящих ненавистью и обещанием, глаз.
Ничего ребята, холодный душ полезен! На будущее добрее будете. Мало ли какой ещё с виду безобидный гражданин вам попадётся, а наедете неосторожно, — накостыляет по первое число.
Ах, опыт, сын ошибок трудных…
Через минуту я опять оказался в комнатушке, служившей временным кабинетом для следователя Петухова. Он сидел на прежнем месте и старательно пытался скрыть досаду.
Нет, дилетантом в своём деле он, конечно, не был, но, как и многие другие коллеги считал — зачем напрягать мозги, тратить своё время и нервы на игру в соблюдение всяких там кодексов, формальных инструкций и мифических прав человека? Ведь можно, имея в руках всю полноту власти и свободу манёвра сделать так, чтобы быстренько решить проблему, и чтобы ни одна собака не подкопалась, каким именно образом достигнут конечный положительный результат.
А подходящих способов в запасе у грамотного следователя вагон и маленькая тележка.
Можно свидетеля найти, который будто бы видел, как подозреваемый делал что-то нехорошее: грабил где-то кого-то, перевозил что-то запрещённое, что — не суть важно.
Можно задержать строптивца по какому-нибудь старому "глухарю" и за полученный ресурс времени отрабатывать по совсем другому делу, меняя варианты прессинга. Если "не склеится", свидетель потом всегда может заявить, что обознался, изменить показания.