- До того, как он пришёл в этот мир, он имел полную свободу действий, - задумчиво произнёс спутник Калкана. – Никто за ним не следил. У него было больше силы, чем дозволено такому, как он.
- Но не на Ториле, - произнёс Калкан, оскалив клыки.
- Нет, не на Ториле, - согласился юноша. – И всё благодаря тебе, Калкан Мечеломатель, и той клятве, которую ты принёс. Это беспокоит тебя, не так ли? Твои новые… страсти? Следуя воле богов, ты превратился в нечто чудовищное.
Калкан зарычал – частично от злости, частично от жажды, из-за которой рот его наполнился слюной. Его желания приводили в ужас то, что ещё оставалось от его бывшего «я» - того «я», которое с каждым днём становилось всё меньше и меньше. Осознание того, что боги некогда требовали от Калкана, жгло, как кислота. В отличие от Демаскуса, он помнил каждую свою смерть. Таков был побочный эффект его… перевоплощения.
- Боги превратили меня в это, - фыркнул он. Его голос напоминал рычание голодного тигра.
- И они же назначили меня виновным в преступлениях, которые я не совершал! Жизнь несправедлива, Мечеломатель. Но нам не нужно принимать всё, как должное. Мы можем нанести ответный удар тем, кто нас подвёл. Уверяю тебя – обрати Демаскуса во тьму, и нашей наградой станет сладчайшая месть богам… и не только.
Калкан кивнул.
- Значит ли это, что ты наконец перестанешь вслепую манипулировать мной и предоставишь ту помощь, о которой говорил? – он сильно рисковал, обращаясь к юноше столь дерзким тоном. Глаза его спутника сузились, и Калкан осознал, что только что пересёк черту.
Но вместо того, чтобы уничтожить его на месте или, что ещё хуже, заключить в вечное заточение в забытой всеми каверне, его спутник поднял руку. На его ладони лежал тонкий металлический диск на кожаном шнуре.
- Это, - произнёс юноша, - называется дамос. Некогда такие вещицы изготавливали в древнем Имаскаре, однако с тех времён сохранилось всего несколько штук. В углублении на диске скапливается некая субстанция, которая представляет собой яд необычайной силы. Но это лишь побочный эффект действия этой жидкости. Она является концентратом будущего, дистиллированным некой сущностью или принципами, которые даже я не вполне понимаю. Если слегка смочить ею язык, то узнаешь, что произойдёт в течение нескольких следующих дней. Отопьёшь больше – и Голос Завтрашнего Дня откроет тебе далёкое будущее. Однако такая доза грозит гибелью и смертному, и богу. Никто не сможет выжить, отведав её.
Калкан взял дамос. Его поверхность была холодной и жёсткой. Их взгляды встретились. Зрачки его спутника представляли собой маленькие чёрные черепа, но он улыбнулся своему повелителю.
- Для такого, как я, смерть не является проблемой. Если опасность при использовании этого дамоса именно такова, как ты описываешь…
- Всё дело лишь в сопротивляемости ядам.
Калкан постучал по диску. Тот раскрылся, словно распахнувшийся глаз. Внутри него оказалась полость, заполненная маслянистой жидкостью. Он опустил туда коготь, лишь слегка смочив его, и слизнул пару капель. На вкус было похоже на кровь.
К его щекам прихлынул жар, а на покрытом шерстью лбу выступил пот. Его глаза забегали. Каждый вдох давался ему с трудом. Он упал.
На самой границе слышимости сквозь шум пробился шёпот. Он повествовал о будущем.
И, пока его жизнь превращалась в пепел, Калкан слушал.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Бесконечность давила ему на грудь, тяжёлая, как скала, и тёмная, словно могила. Над его головой водоворотом закручивалась вечная пустота - отражения сгоревших галактик в мутной воде.
Что-то изменилось. Вспыхнувшая нить бесконечными витками уходила во тьму, маня его следовать за её изгибами…
Втянув в лёгкие воздух, он резко распахнул глаза.
Затянутое облаками небо, в котором парили летающие острова, было расчерчено извилистыми линиями обнажённых ветвей деревьев. Вокруг клубился туман, заволакивая окрестности тускло-серой дымкой.
Крепко зажмурившись, он снова открыл глаза и начал считать. Один, два, три…
Он ждал, что память о том, что произошло, вот-вот вернётся к нему, подобно арбалетному болту, скользящему в ложе.
…и ничего.
Во имя Адов, что же случилось? – подумал он. – Почему я сплю не под крышей? Лишь идиот в это время года решится заночевать снаружи. Кроме того, лежу я на чём-то твёрдом.