- Демаскус, - он проорал это слово так громко, что его голос сорвался.
Один из лежащих дженази, чья кожа отливала голубизной, шевельнулся и открыл глаза. Во имя богов, выживший!
Дженази устремил на него остекленевший взор.
- Кто ты? – прошептал он.
- Ты меня не знаешь? Это же вы притащили меня сюда!
То ли от замешательства, то ли от боли дженази сморгнул. С губ его сорвался стон.
Демаскус помог ему сесть и заговорил снова:
- Вы доставили меня в это место, чтобы использовать в качестве жертвы для какого-то ритуала, в процессе которого моя память сильно пострадала. Почему? Кто вы такие?
- Я… - задыхающимся голосом произнёс выживший, - в первый раз тебя вижу.
- Не играй со мной! Утро выдалось тяжёлым, и я на грани срыва, - Демаскус воспротивился желанию встряхнуть дженази. Предупреждающий голос совести прошептал нечто насчёт того, что на мёд слетится больше мух, чем на уксус. Он решил не перегибать палку. – Что здесь произошло?
Голова дженази качнулась, и он обвёл окрестности взглядом. При виде окружающей бойни его глаза расширились.
- Око! – воскликнул он. – Сны, они отыскали меня даже сейчас!
- Око? О чём ты говоришь?
- Ты…
- Да?
Дженази в его руках обмяк. Это было неприятно похоже на то, как тело задушенного им священника покидала жизнь.
- Да ладно?
Демаскус потянулся к дженази, чтобы нащупать пульс. Ничего. Тело его недавнего собеседника уже начало остывать. Удивительно, что он вообще продержался так долго – в нём и так едва теплилась жизнь.
Его охватила скорбь – отчасти по погибшему дженази, отчасти по себе самому. Он склонил голову, и его подбородок коснулся груди.
Он не мог ничего сделать. Время, казалось, практически остановилось. Пусть ему и удалось отыскать кого-то, кто был способен пролить свет на сложившуюся ситуацию, его собеседник умер у него на руках – занятная пощёчина от Судьбы. У него было лишь имя, которое, вполне возможно, ему не принадлежало, множество потерянных воспоминаний и одежда мертвецов.
С другой стороны, в отличие от лежащего у его ног трупа, он всё ещё оставался в живых. Уже что-то.
Он поднял голову. Хватит себя жалеть! Двумя пальцами он закрыл веки мертвеца. Пустая трата времени.
- Да отправится твоя душа к… Судие Келемвору, - произнёс он. – Да обретёшь ты покой в… - запнувшись, он замолк. Что он вообще несёт? Слова казались правильными, но кто такой этот Келемвор?
Очевидно, он пострадал куда сильней, чем думал.
Он встряхнул головой. Что ж, это не новость.
Лучи солнечного света, словно поток золотистого мёда, затопили окрестности, озарив картину ужасающей резни. Несмотря на всё произошедшее, Демаскус ощутил подъём духа. Наконец-то вокруг стало достаточно светло для того, чтобы он имел возможность видеть, что делает. Он принялся тщательно обыскивать остальные тела. Даже самый маленький кармашек не мог ускользнуть от его пристального взора.
Закончив с этим, Демаскус произнёс над каждым из мертвецов слова молитвы. Не стоит делать скоропалительных выводов; возможно, эти дженази прибыли сюда ради того, чтобы спасти его, а вовсе не принести в жертву в некоей демонической сделке. Однако, если бы он был игроком, то не поставил бы на это и ломаного гроша.
Ему не удалось отыскать ни единого ключа к своему прошлому. Он пересчитал погибших: двенадцать дженази, двое людей и один халфлинг. Значит, в общем пятнадцать. Пятнадцать вопросительных знаков плюс он сам – с потерянной памятью, кучей возможных зацепок и других вещей, украденных у мертвецов.
Демаскус выложил плоды своих поисков на каменный алтарь.
Некоторое количество дорожных лепёшек и завёрнутого в листья сыра. Пять бурдюков с вином, два из них почти полные. Несколько полновесных горстей золотых и серебряных монет, которые он ссыпал в один мешочек. Два ранца. Ножны для трофейного меча. Фонарь и пара трутов. Искусно сделанная кожаная броня, на которой, несмотря на произошедшее, не обнаружилось ни единого пореза. Несколько оружий, ни одно из которых не превосходило качеством тот меч, которым он обзавёлся в начале схватки. И, наконец, жемчужина его коллекции – костяной чехол для свитков, в котором находился свёрнутый пергамент.
Демаскус вытащил его и развернул на поверхности алтаря. Это оказалась карта. Края пергамента постоянно стремились скрутиться обратно, поэтому он прижал их камнями.
Первое, что бросилось ему в глаза при взгляде на эту карту – огромное водное пространство, расположенное в самом верху листа. Надпись на нём гласила: «Море Упавших Звёзд».