Отключив пультом сигнализацию и забравшись на водительское сиденье, я открыл дверь генералу, который с превеликим трепетом сел на переднее сиденье и осторожно прикрыл за собой дверь. Уже, скорее, по привычке включив приемник и запустив с флэшки композицию «Любэ», и услышав, как из дорогущей акустики полилась музыка, поразился тому, как изменилось лицо генерала графа Осташева. К моему изумлению, по его щеке текла слеза, и, заглушив звук, я услышал его бормотание.
– …Боже, спасибо, я же знал, что нас ждут великие потрясения, но Ты послал вестника, дал шанс… Егорка погиб, не дожил…
«А ведь старик прав…»
Я не стал ничего говорить, вылез из машины, отошел к дубу и присел, прислонившись спиной к дереву, попытался расслабиться. Есть такие люди, которые могут потом не простить, если их видели в минуту душевной слабости. Генерал – немолодой дядька и, видимо, кого-то потерял, поэтому лучше дам ему побыть одному и полностью осознать, что пришелец из будущего – это реальность, а не мистификация. Просидев так минут пятнадцать и ощущая спиной жесткие линии коры дуба, я почти задремал, когда услышал характерный звук закрываемой двери и, открыв глаза, обнаружил стоящего возле меня графа. Он пристально рассматривал меня, пытаясь заглянуть глубоко в душу. Я не стал отводить взгляд, смело и спокойно ответил ему. Такая дуэль продолжалась мгновения, но она позволила добиться намного большего, чем несколько часов самого откровенного общения.
Легкая усмешка и живой блеск глаз на покрытом морщинами лице сказали мне многое – проверку на вшивость я прошел. Генерал не мальчик и на сказки, конечно, не повелся, все это время он тщательно наблюдал за мной и сейчас наконец-то принял окончательное решение. Сев рядом и чуть помолчав, граф Осташев спокойно проговорил:
– Александр Владимирович, пора домой, а то часом действительно госпожа Михеева попытается нам помешать, а вы человек непростой, чувствую, не позволите ей…
Что я не позволю, он не стал продолжать, но выразительный взгляд на карабин, с которым я не расставался, дал понять, в какую сторону его завели логические рассуждения.
– Вы правы, Павел Никанорович.
Уже целенаправленно исследуя возможный путь вывода машины из леса, мы постоянно говорили с генералом, точнее я рассказывал все, что помнил из истории. И про Первую мировую войну, про крах империи, про революцию, про СССР, про Великую Отечественную, про развал страны, про капитализм.
Поплутав по лесу и разобравшись с маршрутом, мы наметили несколько мест, где все-таки мужикам придется поработать пилами и лопатами. Пришлось идти к нашему строительному батальону, нарезать задачи и ждать, когда все, при свете факелов, будет выполнено. Проконтролировав качество выполнения работ, а время-то уже близилось к рассвету, мы с генералом вернулись к дубу и снова уселись в джип. Я повернул ключ, и старый друг тихо заурчал, показывая, что готов к движению. Осторожно объезжая деревья, уже к рассвету удалось выехать на дорогу, где нас ждали крепостные генерала и несколько крестьян из близлежащей деревни, которые заинтересовались тем, что тут делают чужие мужики.
Появление джипа вызвало сенсацию.
Прежде чем все попытались разбежаться, Осташев накричал на мужиков и приказал возвращаться обратно и держать язык за зубами.
Выехав на дорогу, где я смог более-менее развить скорость до сорока-тридцати километров в час, мы с генералом под классическую музыку, флэшка с которой имелась у меня, с максимальным комфортом для этого времени поехали обратно в усадьбу графа Осташева.
Глава 3
Какая жалость, что я не художник. А то написал бы картину «Прибытие джипа в поместье». Такие удивленные физиономии я еще никогда не видел. Да, мой «Паджеро» цвета золотистый металлик и в наше время производил впечатление, особенно, когда его помоешь и натрешь мастикой, ну а тут вызвал фурор. Я сделал круг по двору, подъехал прямо к лестнице, где нас ожидал невозмутимый управляющий, имя которого я пока не удосужился узнать. Мы вылезли из машины и стали искать место, где джип обретет приют на ближайшее время. По команде генерала в сарае освободили место, и я осторожно, задним ходом загнал туда машину, поставил ее на сигнализацию и вместе с хозяином дома пошел завтракать. Учитывая, что ночь была весьма насыщена событиями, мы позволили себе вздремнуть до двух часов дня. Все это время моя машина была предметом интереса всех обитателей усадьбы и близлежащих сел. Если б я знал, во что это все выльется, то наверняка перекрасил бы машину в черный цвет и перегнал ее ночью, замаскировав под самопередвигающийся стог сена.