Девочка на цыпочках прокралась к пологу. У женской палатки был деревянный пол, защищавший ее от холода и сырости. Половицы тихо поскрипывали под ногами.
Осторожно охотничьим ножом принцесса рассекла одну из веревок, связывавших два полотнища палатки. Затем подняла влажное полотнище и выскользнула наружу. Холод проник сквозь брюки, пробирая до костей. Луна была закрыта тучами. Сильные порывы ветра заставляли лес петь на тысячу голосов.
Гисхильде пришлось долго ждать, наблюдая за стражниками в разрушенной деревне. Все мужчины гонялись за собаками. Но их было много, и пройти мимо них незамеченной казалось просто невозможным.
Девочка решила пробраться в лес за палаткой, обойти деревню по дуге и войти в нее с другой стороны. Там стояли стражники рыцарей. Но их ведь не учили эльфы.
Хорошенько пригнувшись, Гисхильда прокралась к деревьям. Добравшись до темных стволов, перевела дух. Здесь она чувствовала себя почти невидимой. Сильвина учила ее становиться с лесом единым целым, сливаться с тенью и маскировать звук своих шагов, биение сердца и дыхание при помощи голосов леса. Принцесса двигалась с ветром, который превратил тяжелый лиственный покров над ее головой в тысячеголосый хор.
Здесь, скрытые среди деревьев, находились несколько стражников отца. Однако они не умели сливаться с лесом так, как она. Они оставались чужаками, которых было легко увидеть, даже если они прятались за стволом дерева. Иногда их выдавала искра лунного света, потому что они не слишком старательно вычернили оружие, иногда — тот факт, что они стояли, в то время как все остальное в лесу шевелилось.
Свое приближение к цепочке постов рыцарей ордена она определила в первую очередь по тому, что в дыхание леса добавились чужие запахи. Тут был и запах свиного жира, которым они натирали свои доспехи и оружие, чтобы защитить их от ржавчины, и серная вонь порохового оружия, и остатки холодного дыма, остававшегося в стволах пистолей и аркебуз даже тогда, когда ими не пользовались целый день.
Гисхильда замерла, отыскивая стражу. Здесь, в промежуточной зоне между постами враждующих сторон, опасность быть обнаруженной была наибольшей: стражники были настороже, и их было вдвое больше, чем позади.
Гисхильда зачерпнула темную грязь между корней дуба и вымазала ею лицо. Теперь ее могут выдать только белки глаз. Она прикрыла веки и пригнулась. В зарослях орешника девочка нашла тропу, которую когда-то использовал барсук, и стала красться по ней, невидимая для посторонних глаз.
Вблизи послышались два голоса. Шум леса поглощал слова. За ними последовал тихий смех, зазвенели шпоры. Сквозь заросли она увидела сапоги для верховой езды с высокими манжетами.
Ветер задержал дыхание.
— Темноволосую, ну… ту, что с маленькой девочкой, я не столкнул бы с кровати.
В ответ раздалось похрюкивание.
Гисхильда не решалась вздохнуть.
— Говорят, это сбежавшая рабыня, — продолжал голос. — Как ты думаешь, каким образом такая добралась до постели короля?
Гисхильда с удовольствием вонзила бы нож в ногу этому негодяю. При дворе никто не осмеливался так говорить о ее матери! Да, она была чужой. Нужно было быть слепым, чтобы не видеть этого. Своими черными волосами и золотистым цветом кожи она сильно отличалась от других женщин при дворе, как роза отличается от василька. Рабыней она уж точно не была. Как же могла рабыня стать королевой…
Шаги стражников хлюпали по грязи. Они удалились, и слова снова стали неразличимы.
Гисхильда ждала. Прислушивалась к ветру и пыталась забыть слова, но они, словно оставленное каленым железом клеймо, горели в ее памяти. Как эти сволочи посмели назвать ее мать сбежавшей рабыней!
Молодая лиса, выпрыгнувшая неподалеку из-под раскидистого ясеня и поспешно убежавшая прочь, вывела ее из задумчивости. Идти сейчас было нельзя!
Гисхильда глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Нужно избавиться от мыслей так, как учила ее Сильвина. Сейчас она находилась в той части леса, которая была территорией врагов. Она не может позволить себе предаваться глупым размышлениям! Все ее чувства должны работать. Отец провалился бы сквозь землю от стыда, если бы ее, пойманную в неподобающем виде за линией противника, привели в хижину. Такого триумфа врагам нельзя позволить.
Впервые Гисхильде пришла в голову мысль, что это была, возможно, не такая уж и хорошая идея — пробираться сюда. Однако ее мрачные предчувствия становились все невыносимее: вот-вот должна была разразиться беда. Им всем нужно уходить и держаться от этих проклятых рыцарей подальше!