Что-то проткнуло ее рубашку: она зацепилась за ивовый прут.
— Ты что же, и вправду думаешь, что здесь с тобой разговаривают духи? — спросил женский голос. — Они проклинают тебя за то, что ты собираешься сделать? — В голосе послышалась насмешка. — Бог только один. У этих идолов больше нет власти. Иначе как я смогла убить жреца прямо посреди его святыни и с неба не ударила молния, чтобы отобрать мою жизнь?
— Молчи во имя Рогатого и трех Повелительниц Леса. Не насмехайся над тем, чего не знаешь. Клянусь тебе, я слышал голос Цветоносной, которая украшает лес и его лужайки весенними цветами. Жена научила меня слушать!
Гисхильда затаила дыхание. Это были не предки. Этот мужской голос показался ей знакомым. Где-то она его уже слышала… При дворе отца!
— Оставим твоих богов. Ты мне еще не ответил, — снова заговорила женщина.
Хотя слова слетали с ее губ без запинки, было заметно, что этот язык для нее не родной.
— Король Гуннар сдержал слово. Наших мужчин, ярлов Фьордландии и детей альвов — всех не более сотни.
— Неужели я слышу упрек? Мы тоже не нарушили своего слова. Если бы я позволила тебе сосчитать, ты обнаружил бы, что мы тоже привели не более сотни воинов.
— Я не слепой. Я…
— Ты увидел то, что хотел увидеть. Моя почетная гвардия состоит почти исключительно из женщин. Вероятно, ты принял бы их за мужчин даже с открытым забралом. Но вы должны знать, что ряды рыцарей Тьюреда, точно так же как и ряды служителей ордена, всегда были открыты для женщин. Я слово в слово выполнила договоренность. Вы неправильно оцениваете нашу церковь, если считаете нас лжецами.
— Тебе бы больше понравился титул Жрецеубийцы?
«Ты его заслужила», — подумала Гисхильда и захотела быть достаточно взрослой, чтобы призвать обоих предателей к ответу.
Она представляла себе, как разрубила бы мечом стену из ивовой лозы и набросилась бы на обоих. Как мог человек из свиты ее отца пойти на предательство?
Женщина рассмеялась.
— Этот почетный титул я заслужила делом. Но оставим перебранку. Скажи мне, каково настроение в вашем войске. Брат Шарль полагает, что на Медвежьем озере мы окончательно сломили вашу волю к сопротивлению. Он надеется, что последние бояре сдадутся еще до наступления зимы. Он совершенно серьезно предлагает вам прощение, желая покончить с кровопролитием.
— А ты, госпожа? Чего хочешь ты?
— Я поклялась Тьюреду защищать его детей от Других и успокоиться не раньше, чем проклятие язычества будет искоренено раз и навсегда. Только тогда я сложу оружие.
Женщина говорила с торжественностью, которая и впечатлила, и напугала Гисхильду. Итак, не будет мира, пока рыцари ордена не уничтожат тот мир, в котором она выросла. Она должна увидеть лицо предателя! Мужчина говорил шепотом и был взволнован. Это изменяло голос. Может быть, она ошибается… Ей так хотелось, чтобы это не был придворный! Среди них не должно быть соглядатаев! Если бы только увидеть их хоть одним глазком!
Гисхильда прислонилась щекой к плетеной стене, пытаясь подглядеть в узкие щели между прутьями. Но точно так же она могла пытаться подглядеть, что находится на дне наполненного чернилами стакана. Тьма была кромешной, и так будет до тех пор, пока луна прячется за тучами. Оставались только эти два голоса.
— Твой посланник сообщил мне об Иванне и Маше. Как могло случиться, что они живы?
— Во время побоища они находились в Вилуссе. Теперь живут рядом с Марчиллой во дворце, стоящем в море на мраморных колоннах. У твоей жены тридцать слуг, которые предугадывают каждое ее желание. А твоя дочь Маша даже высказала желание поступить в одну из наших самых известных школ в Валлонкуре. Она очень смышленая девочка. У меня есть для тебя письмо от нее. А твоя Иванна — гордая женщина. Мне сообщили, что она не захотела писать тебе. Боюсь, она презирает тебя за то, что ты не был рядом с ними тогда, когда они в тебе более всего нуждались. Теперь она наслаждается роскошью Озерного дворца.
Гисхильда запомнила оба имени — Иванна и Маша. Даже если она не увидит предателя, при помощи этих имен сумеет узнать, кто это.
Кто же это? Как она ненавидит его! Как мог он так подло предавать товарищей, рисковавших рядом с ним жизнью? И почему никто не заметил предательства? Если ей, Гисхильде, что-либо западало в голову, мать догадывалась обо всем по выражению ее лица. Как он сумел помешать тому, чтобы все разглядели в нем обманщика?
— Мне нужно узнать побольше о Других. Где скрывается их военачальник Олловейн? Что это за молодая женщина с флейтами? Она почти не говорит. Остальных на переговорах слышно тоже лишь время от времени. Говорят только фьордландцы и бояре Друсны. Насколько сильно Другие могут повлиять на то, что сделает король Гуннар?