Они смогут уйти! И в этом заслуга исключительно комтурши.
Один из матросов расстегнул застежки на нагруднике Лилианны, неподвижно лежавшей на досках передней палубы. Брат Шарль был удивлен, увидев, что матросы прыгнули с канатами за борт, чтобы спасти комтуршу, погружавшуюся в темную воду. Капитан Альварез такого приказа не отдавал. До сих пор брат Шарль считал солдат и матросов, служивших под началом Нового рыцарства, просто послушными и подозревал, что принуждают их к этому только суровая дисциплина и драконовские штрафы. Но тут было что-то большее… Трое мужчин, не колеблясь ни минуты, рисковали жизнью, чтобы спасти Лилианну, хотя в тот день комтурша послала на смерть сотни их товарищей. Они чувствовали себя связанными с ней… Как будто эта властная воительница была одной из них. Матросы так же мало принадлежали ордену, как и остальные солдаты на борту «Святого Раффаэля». Откуда же взялась подобная преданность?
Шарль с интересом наблюдал за тем, как самый сильный из трех матросов положил огромные руки на грудь Лилианны и нажал. С каждым нажимом по ее потемневшим губам текла вода. Выглядела женщина-рыцарь жалко.
Моряк пробормотал короткую молитву и снова надавил. Галеру вновь тряхнуло. Голова Лилианны откинулась в сторону. Вообще-то Шарль намеревался послать пространный отчет о ее поведении в Анисканс. Но не жаловаться же на мертвую.
Внезапно тело женщины судорожно сжалось. Зрачки закатились. Из груди вырвался жалкий хрип.
Матрос посадил ее и ударил по спине. Она закашлялась, выплевывая воду. Мужчинам пришлось поддерживать ее, чтобы она не упала набок. Подбежал аркебузир и подал на верхнюю палубу свой плащ.
— Она жива! — крикнул высоченный матрос, вернувший комтуршу к жизни.
— Она жива, — пробежал шепоток по рядам гребцов.
— Не сбивайтесь с такта, парни, — раздался с кормы бас капитана. — Мы вот-вот вырвемся.
Шарль с сомнением поглядел на берег через замерзшее озеро. Эта битва была уроком смирения. Он все еще не верил, что они смогут уйти. Один корабль они потеряли в огне, второй — во льду. Какой еще противоестественный ужас призовут себе на помощь Другие?
«Святой Раффаэль» вновь рухнул на лед. Но на этот раз треска не последовало. Они выбрались. Корабль был свободен.
— Погасите все огни! — приказал капитан Альварез. — Даже фитили аркебуз.
Стрелки на галереях сплюнули на фитили своего оружия. Погасли большие кормовые фонари галеры. Весла с плеском резали пенную темную воду. А затем «Святой Раффаэль» канул во тьму.
Лилианна оправилась на удивление быстро. Мужчины принесли ей водку. Казалось, она знала всех их по именам и не стеснялась пить из их треснутых кружек и старых фляг.
Задетый за живое, Шарль наблюдал, как женщина-рыцарь полностью разделась. Ну ладно, сейчас, когда погашены фонари, а луна вновь спряталась за тучи, увидеть можно немного. Но то, что она это сделала, не подобало человеку высокого духовного звания. Он уже неоднократно видел, что братья и сестры Нового рыцарства ведут себя очень свободно.
У Лилианны было стройное, хорошо тренированное тело с маленькой грудью. В принципе Шарль любил женщин, похожих на мальчиков. Но в ней было что-то противоестественное. Она была чересчур самоуверенна!
Лилианна насухо вытерлась латаным солдатским плащом, отвечая на грубые шутки моряков не менее грубо. Затем вернула плащ аркебузиру и, нимало не стесняясь, подошла к лестнице, которая вела наверх, на мостки. Теперь она стояла прямо перед Шарлем. В лунном свете ярко выделялись два широких шрама на ее бедре.
Когда они оставили лед позади, вернулась жара позднего лета. На границе между льдом и теплыми водами поднялся плотный туман. Корабль нырнул в стену тумана, и берег тут же скрылся из виду. Шарль почувствовал, как под мышками выступил пот.
— Великолепное представление — твое воскрешение из мертвых, сестра, — отстраненно сказал эрцрегент. — Впрочем, я спрашиваю себя, что именно вспомнят солдаты и матросы, когда будут рассказывать об этом дне: это чудо или твою наготу, которую ты выставила напоказ.
— Мое тело — это дар Тьюреда. Какая причина может быть у меня стыдиться Божьего дара?
Она произнесла это с улыбкой, но эрцрегент понимал, что его слова станут известны князьям Церкви в Анискансе, если он ответит неправильно.
— Тьюред по-разному одаряет своих детей, таким образом он испытывает их характер. А тем, кому дано было много, очень к лицу скромность, чтобы менее одаренные дети его не сомневались в справедливости Божьей, сестра.
Она рассмеялась, и смех прозвучал искренне.