— Как это ты еще жива?
— Это чтобы мы могли поразвлечься, — сказал кудрявый. — Давай! Пусть она немножко потанцует.
— Не прикасайтесь к ней! — простонал Эрек.
Парень со сломанным носом рассмеялся.
— Почему это? Потому что иначе ты слезешь со своего кола и перережешь нам глотки?
Гисхильда затравленно огляделась по сторонам. Выхода не было. И на помощь лучше не рассчитывать. Невдалеке уже грохотали гораздо более тяжелые орудия, чем костоломы. По-прежнему палили аркебузиры. Ее мандриды, вероятно, все полегли, а доберутся ли сюда Аппанасиос и Тирану — более чем сомнительно. Она предоставлена сама себе.
На краю ямы снова показался блондин, протягивая своему спутнику длинную пику. Себе он тоже принес оружие.
Гисхильда стояла спиной к стене ямы, когда к ней приблизились два стальных наконечника. Колья мешали солдатам. Они стояли настолько плотно, что оба воина могли только чуть-чуть покачивать оружием. Гисхильда вжалась в глиняную стену.
— Осторожно! — крикнул Эрек.
Гисхильда подняла голову. Прямо над ней на краю ямы показался третий воин Церкви. Он опустил пику прямо к ней. Гисхильда хотела броситься в сторону, но наконечник уже скользнул по ее доспеху и запутался в манжете левого сапога.
Удовлетворенно заворчав, новый нападающий изо всех сил надавил на древко. Чашка оружия порезала Гисхильде икру, пронзила сапог и вонзилась глубоко в землю.
— Ну, вот и все, — насмехался парень со сломанным носом. Сверкающее острие его пики плясало перед лицом Гисхильды. — Раздевайся, шлюха языческая! Бабы не должны играть в рыцарей. Они годятся только для одного.
— Не прикасайся к ней! — закричал Эрек.
— Заткнись! — Светловолосый ударил его древком пики, и Эрек скользнул еще немного вниз по колу.
— Давай, шлюшка, снимай кирасу, или я выколю тебе один из твоих красивых глазок.
Гисхильда отвела наконечник пики в сторону при помощи сломанной рапиры.
— Пожалуй, ты мне не веришь.
Светловолосый ударил Гисхильду чашкой пики по нагруднику. Она ударила в ответ, но оружие снова оказалось перед ее лицом.
— Я задушу тебя твоими же собственными внутренностями! — закричал Эрек.
Он выгнулся на колу и оперся на труп своего жеребца.
Гисхильда хотела приказать ему прекратить творить глупости, когда поняла, что он собирается делать. И быстро пригнулась под остриями пик.
Эрек закричал от боли, однако снова наступил на мертвого коня. Труп свисал с кола. Теперь он начал двигаться рывками. И один из седельных пистолетов выпал из кобуры. Гисхильда потянулась, насколько это было возможно с пригвожденной ногой.
Она поймала тяжелый пистолет на лету, провернула его в руке и направила на блондина, который хотел проткнуть ей пикой лицо. Ее пальцы согнулись на курке.
Отдача отбросила ее руку назад. Пуля разнесла лицо светловолосого нахала. Он пошатнулся, упал в яму головой вниз, сам нанизавшись на один из колов.
Несколько мгновений второй солдат смотрел на нее, не мигая.
— Я тебя убью! — раздался чей-то голос прямо за спиной Гисхильды.
— Нет, Пьетро. Больше никаких игр. С этой языческой ведьмой мы сделаем то, что полагается делать с ведьмами. Останься здесь и карауль ее!
Гисхильда попыталась освободиться от пики, державшей ее в плену, однако тот солдат, которого назвали Пьетро, крепко удерживал древко. Наконец Гисхильда сдалась. Посмотрела на Эрека. Ее муж потерял сознание. Что ж, по крайней мере он не увидит того, что сейчас произойдет.
Прошло совсем немного времени, когда вернулся третий. На плече у него была небольшая бутыль.
— Вообще-то мы собирались сжигать в яме ваши трупы, — бесцветным голосом сказал он. — Однако мне кажется, что ведьмы лучше горят живьем. — И с этими словами он вынул из бутылки пробку и принялся выливать в яму желтоватое масло.
Стена из стали
Звон, рывок, а потом все закончилось. Позади него раздавались крики. Аппанасиос по-прежнему мчался к бреши в валу. Он не чувствовал боли. Казалось, что ноги еще на месте. Он открыл глаза. Меча не было!
Он закричал. Весь свой страх и все свое облегчение он вложил в этот дикий боевой клич. Книппели пролетели мимо. Они вырвали меч из его руки, оставили кровавый коридор в отряде его друзей и спутников. Но он был все еще жив!
Он обернулся через плечо, но тут же снова отвернулся. Он не хотел видеть этого. На миг он вдруг почувствовал вину. Он повел их в битву, и они должны истекать кровью за то, что последовали за ним. Это несправедливо. Однако он тоже мог остаться лежать с разорванными руками и ногами.