— Этого хочет Господь! — присоединился к нему Жероме.
Братья-рыцари вышли из ниш. Внезапно Альварез почувствовал что-то вроде опьянения. Никогда ранее он не ощущал себя в такой степени орудием Бога. Он испытывал облегчение оттого, что вышел из тени ниши. Только Оноре казался задумчивым. Но он всегда был угрюмым.
Леон вытянул вперед левую руку.
— Положите свои левые руки на мою. И давайте поклянемся, что мы не успокоимся до тех пор, пока не умрет Эмерелль и смерть Гийома не будет отомщена.
Богорожденные
Эмерелль откинулась на подушки, наслаждаясь теплым ветром. Прошла целая вечность с тех пор, как она последний раз путешествовала в открытой карете. Она испытывала облегчение от того, что оставила тронный зал. Она забыла свою страну и свои народы. Она гналась за будущим, которое менялось с каждым вздохом, было неуловимым, мрачным и фатальным. А настоящее уходило от нее. Она всегда любила ездить верхом, но в карете можно было расслабиться, просто наслаждаться путешествием. Две дюжины городов и множество небольших поселений посетила она во время своего долгого пути на юг. Сверкающая весна бежала перед ней и превращалась в золотое лето. Королева находилась в пути уже две луны. Она никуда не торопилась, позволяла себе проболтать полдня со старым кобольдом-сапожником, посмотреть, как девушки собирают цветы лотоса или сходить на озеро Таинственных Голосов. Она бродила по скрытым в воде камням и слушала голоса тумана. Позволяла персику, сандаловому дереву и другим запахам дурманить себя до тех пор, пока не наступало опьянение ароматом.
Королева с болью осознавала, насколько далека была от своих подданных, насколько прочно была заточена в плену дворцовых церемониалов и страха перед будущим. Хорошая повелительница должна быть ближе к своему народу. Все изменится. Хотя она и взяла с собой серебряную чашу и ночь за ночью по-прежнему проводила над ней по многу часов, но в течение долгих дней пути душа ее постепенно обретала покой.
Сонная от мягкого покачивания кареты, она смотрела на густой полог деревьев, где в кронах плясали свет и тень. На покрытых мхом ветвях росли орхидеи разнообразных цветов и форм. Юркие колибри порхали в зарослях из света и красок.
Скрываясь где-то в лесу, обезьяны манко пели свою меланхоличную дневную песню. То тут, то там повелительница замечала красных крабов-скрипачей, которые хватали разъеденную кору гигантских деревьев.
Стайка танцующих цветочных фей при помощи ароматических палочек, которыми они размахивали, как пиками, отгоняла от королевы москитов и других кровопийц. Конечно, Эмерелль легко защитилась бы от любой напасти при помощи слова силы, но ей нравилось, что ее окружают цветочные феи. Их радостные, беззаботные танцы лили бальзам на ее израненную душу. А еще ей нравилось увлеченно вести с ними дебаты о поэзии в шепоте крон деревьев или о скрытом узоре в хитросплетениях корней растений у подножия гигантских деревьев, по которым мудрецы читают будущее мира.
Эмерелль приподнялась и взглянула на колонну всадников. Она путешествовала в сопровождении большого эскорта. Сотня эльфийских рыцарей под командованием Обилее охраняла длинный поезд роскошных карет и тяжелых повозок, нагруженных тысячами разных мелочей, которые требовались придворным, чтобы блистать во всей красе.
Кентавры из Уттики, одетые в сверкающие бронзовые кольчуги и высокие шлемы, на которых развевались белые плюмажи, держались в непосредственной близости от королевы. Несколько в стороне от высокой дамбы, у которой пролегала роскошная дорога через мангровые заросли, двигались кентавры из широких степей земли Ветров. По пояс в гнилой воде они выискивали скрытые опасности. Но Эмерелль знала, что здесь, в джунглях, ей нечего бояться.
До Вахан Калида было еще полдня пути. В такой близости от большого города хищников не было. Сюда не забредали ни быкодушители, ни гигантские луфари.
Наконец впереди в прорехах зеленых крон показалось небо. Гигантские деревья отступили от дороги, их сменили рисовые поля, среди которых мелькали островки цветов. По сверкающим серебристо-голубым чекам бродили одинокие хольды, выуживая из воды камыши и кувшинки.
В карете, ехавшей позади королевской, заиграла на своих флейтах Юливее. То была дикая, безудержная мелодия. Юливее настояла на том, чтобы взять с собой гроб Фенрила. Иногда волшебница удивляла Эмерелль. Большинство считало Юливее непостоянной, резкой, но если ей что-то втемяшивалось в голову, то выбить оттуда это было просто невозможно. Удивительное упорство волшебница проявила, когда с горсткой рабочих начала отстраивать покинутый Валемас и возвращать последних из своего народа к истокам предков.
Валемас давно уже превратился в цветущий город. Но этим он был обязан исключительно Юливее, которая не испугалась и решилась на совершенно невероятный поступок. Может быть, она и Фенрила… Эмерелль вздохнула. Нет, будет лучше, если такими мыслями она не станет портить этот чудесный день бабьего лета!
Королева сильно запрокинула голову, и, глядя назад, за подушки, стала наблюдать за полетом цветочных фей и слушать песню Юливее.
Небо казалось ей странным. Глубокого синего цвета, почти безоблачное, но воздух над ней, казалось, дрожал, как бывает в особенно жаркие дни над песком и в пустыне.
Сонливость улетучилась. Здесь кто-то колдовал! Эмерелль выпрямилась. В этот миг на фоне синевы появилась длинная белая струя дыма. Темная точка на ее конце устремилась к земле. Две, пять, дюжина других таких же полос разрезали небо, словно решеткой.
В колонне раздались крики. Всадники спешивались. Кентавры устремились через рисовое поле, топча копытами нежные зеленые цветы.
Глиняный звон заставил Эмерелль вздрогнуть. За ее экипажем над дамбой клубился густой дым.
— Твой меч! — крикнула она уттийцу, который был ближе всех к карете.
Кентавр вынул из ножен клинок и протянул его рукоятью вперед владычице.
— Пожалуйста, госпожа, не выходите из кареты.
Эмерелль проигнорировала просьбу. Оставаться на месте было самым глупым, что она могла бы сделать в этой ситуации. В карете они станут искать ее в первую очередь — кто бы это ни был.
Налетел ветер. Дым понесся по дороге, закручиваясь в спирали. Что-то большое пронеслось прямо над ней. Она снова заметила странное трепетание воздуха рядом с собой. Появилась белая тень и тут же слилась с дымом.
— Предатели! — раздался где-то впереди крик ужаса.
Зазвенели мечи.
Такого не бывало с Эмерелль даже во время теневой войны. Какой же враг стал настолько силен, что она даже ничего не заподозрила?
Дорога внезапно оказалась окутана густым белым дымом. Мимо проносились какие-то фигуры, ржали лошади. На удивление, почти не было слышно звона оружия и криков умирающих. Кем бы ни были эти предатели, они работали со смертоносной точностью и сумели полностью сокрушить ее эскорт.
Эмерелль почувствовала какое-то движение позади себя. Она обернулась, занося меч для удара по горлу возможного противника. Оружие ударилось о сталь. И ударилось с такой силой, что жгучая боль пронзила ее плечо.
Перед ней стояла фигура в белом. Олловейн!
— Отходите, эльфийские рыцари! — Его голос разнесся над шумом сражения. — Прикажи и ты своим воинам опустить оружие. Мы ведь не хотим, чтобы кто-то пострадал.
Эмерелль положила левую руку на камень альвов, покоившийся у нее на груди. Ее меч все еще указывал Олловейну на горло.
— Воины стражи! Опустите оружие. Опасность миновала. — Магия разнесла ее слова на сотню шагов, хотя произнесла она их обычным голосом.
Звон битвы стих. Слово силы призвало ветер, который унес белые клубы дыма. Высоко в небе кружили черноспинные орлы. Воздух меж ними дрожал.
— Что, во имя альвов, происходит здесь, Олловейн?
— Ты направляешься в Вахан Калид, чтобы взглянуть на корабли и моих эльфийских рыцарей, не так ли, госпожа?