Горящие факелы полетели на борта кораблей. Бешеный барабанный бой должен был призвать рыцарей к оружию, но как только где-то образовывалась хоть маленькая группа, Жнецы устремлялись туда.
— Откуда у тебя это оружие? — снова набросился на пленника Тирану. — Лучше скажи сразу! Я узнаю это в любом случае, но если ты сейчас промолчишь, то придется тебе узнать, сколько лишнего мяса можно срезать с человека, чтобы он при этом не умер. — Он приставил клинок своего кинжала к паху. — Начну я вот отсюда.
— Мне кажется, что ты слишком плохо знаешь меня, чтобы судить об этом, солдат. — У офицера были ясные серые глаза. Он сражался храбро. Хотя он был не способен поднять правую руку и кровь ручьями стекала вниз, он все еще крепко сжимал рукоять рапиры. — Я всего лишь поднял оружие. Оно было среди рапир, которыми ты швырнул в нас.
— А кто его хозяин?
— Кончай со мной, эльф, но не делай из меня предателя.
Тирану вынул рапиру из обессилевших пальцев. Ткнул волчьей головой прямо в лицо офицеру.
— Ты знаешь, что это оружие было создано не вами, жалкими людишками.
Офицер скривился от боли, но улыбнулся.
— Н-да, иногда некоторых из вас тоже ловят, эльф. К рапире прилагался еще великолепный охотничий нож. Немного тяжеловат, чтобы отразить хороший кортик, но, тем не менее, продавать его мой друг не хотел.
Краем глаза Тирану заметил движение. В него прицелился молодой солдат с аркебузой. Он швырнул рапиру. Оружие попало стрелку прямо в грудь. Еще миг он, покачиваясь, держался на ногах, пытался навестись на цель. Дважды… А потом рухнул на колени.
Эльфийский князь вонзил офицеру кортик под коленную чашечку.
— Это просто для того, чтобы ты не убежал.
Пригнувшись, он метнулся к мальчику. Он не очень хорошо разбирался в людях, но у аркебузира почти не было усов. Вероятно, ему и двадцати не было. Но из его шлема торчали зеленые перья ветерана. Тирану покачал головой. Как дешев этот титул среди людей! Затем он вынул рапиру из груди юного солдата.
А битва в лагере тем временем продолжалась. Большая часть людей бежала в лес. Лишь один словно заговоренный отряд оказывал сопротивление: пикинеры, которые, пригнувшись, опирали свои длинные копья на отставленную назад левую ногу и таким образом образовывали кольцо, чтобы лучше защищаться от конников. В центре круга стояли аркебузиры, стрелявшие через головы пикинеров. У всех у них на высоких шлемах и широкополых шляпах были зеленые перья. Возможно, он все же недооценил их. Их сопротивление начинало стоить крови его Жнецам. Резня закончилась. Этот отряд они так просто не сметут.
Шальная пуля едва не настигла Тирану. Судьба хранит его для великих дел. В этом он был уверен. Она исполнится не где-нибудь на безвестном поле битвы где-то в лесах Друсны. Он был сыном Алатайи, князем Ланголлиона. И он нашел то, что Эмерелль и ее лизоблюды ищут на протяжении вот уже пяти лет! Почти…
Не пригибаясь, он вернулся к офицеру. Только сейчас он заметил широкий зеленый набрюшник мужчины.
— Это твои люди сражаются там?
— Да! — Произнося это, человек кривился от боли, но на лице его была написана гордость. — Это андаланцы. Так выглядят мужчины, которые убивают эльфов.
Тирану прошептал слово власти, чтобы его голос был слышен на всем поле битвы:
— Жнецы! Отставить ближние бои. Отходите и добивайте последних бойцов из луков. Ждите моих дальнейших приказов.
Шум битвы стал стихать. Теперь слышались только крики раненых и умирающих. Раздавались одинокие выстрелы. Горевшая ярким пламенем крыша выделялась на фоне ночного неба.
— Ты командуешь?
— Так же как и ты. Чего они стоят для тебя?
— Там капитан! — раздался голос одного из пикинеров.
— Чего они стоят для тебя? Предательства?
Пикинеры медленно приближались к Тирану, все еще защищая все направления пиками, чтобы в любой момент отбить атаку конников. Их формация напоминала гигантского ежа.
Две аркебузы выплюнули огонь. Пули в Тирану не попали.
— Мне нужно десять мертвых! — приказал эльф.
Из темноты вылетели стрелы и пронзили шлемы и нагрудники.
— Кому принадлежит рапира, капитан?
Ветераны продолжали приближаться к нему.
— От следующего залпа умрут двадцать твоих ребят. Ни один из них не доберется сюда. Оно того стоит, человечек?
Офицер сжал губы. Лица людей — зеркала их мыслей, подумал Тирану. Ни одно из своих чувств они не могут спрятать. Как они жалки! Он знал, что победил еще раньше, чем человечек открыл рот.
— Я скажу тебе. Но отзови своих лучников. Пусть мои андаланцы уйдут. Они не должны умереть. Не так бессмысленно. Дай мне слово, что ты отпустишь их.
— Нет.
— У тебя тоже не так много времени, эльф. Пусть они уйдут. Сейчас… Или же ты больше не сможешь воспользоваться тем, что я скажу тебе.
По его лицу Тирану видел, что он замыслил предательство. Потом перевел взгляд на дом. В любой момент горящая крыша может рухнуть и погрести под собой раненых.
— Больше не будет убитых. Мы уйдем, как только получим его.
— Нет, сейчас, или я не скажу тебе, кому принадлежит эльфийская рапира.
Выбора у князя не было.
— Жнецы, отступите! — приказал он. — Пощадите их.
Он обернулся к проклятому офицеру.
— Ты получил то, что хотел.
— Сначала ты поклянешься своей матерью, что сдержишь свое слово.
— Да, черт побери. Я клянусь, — а втайне поклялся себе, что еще отыщет этого мерзавца и его андаланцев. И тогда уже ни один из них не уйдет.
— Это был блондин. Тот, с двумя пистолетами. Рапира принадлежала ему.
Тирану выругался. А потом побежал. Из двери дома валил густой дым. Искры плясали и сгорали в его длинных черных волосах. Жара была подобна невидимому щиту, отгонявшему его прочь от дома.
Тирану прошептал тайное слово зимнего ветра. Ледяное дыхание потекло по его коже. Он не спасет его от ожогов, но жары он, по крайней мере, больше не ощущал.
Подняв руки в защищающемся жесте, он вошел в дом сквозь завесу искр. Почти ничего не было видно. Бушующее пламя лизало потолок. Камышовая крыша пела от жара пламени. Снопы развязывались, и горящие тростинки падали на пол.
Тирану отлично помнил, где лежал человек, которого он застрелил. Он нашел бы его, даже если бы ослеп.
Горящая балка, описав огненную дугу, упала на пол прямо за спиной эльфа.
Еще всего лишь два шага! Его руки нащупывали пояс пистольера. Тирану притянул его к себе. Он хотел ощупать шею, когда донесшийся сверху звук заставил его поднять голову. В этот миг рухнула крыша, и пламя охватило эльфа.
Новая гордость
— Они идут, капитан! Они идут!
— Я молюсь.
— Но капитан…
Офицер оперся сложенными руками на гарду рапиры и поднялся. Жгучая боль опалила колени. Все было уже не настолько плохо, как три луны тому назад, но калекой он останется на всю жизнь. Мужчина, который может ходить, только испытывая боль. Бегать ему не придется никогда.
Хотя это доставляло ему мучения, он десять раз в день, а то и чаще опускался на колени для молитвы. Его люди считали его человеком бога. Но он им не был. Жалким трусом был он, вот кем, благодарным за то, что остался в живых. Благодарным за то, что проклятый эльф сдержал слово, и благодарным за то, что справедливость Тьюреда восторжествовала и этот одетый в черные доспехи кошмар почил в пылающей могиле.
Капитан Артуро Дуарте медленно повернулся. Оставшиеся триста двадцать семь ребят его полка разместились на холме, на фланге, за пределами досягаемости вражеских пушек, стоявших на другом берегу реки. Менее трети вернулись из Друсны домой. Большинство лежали в безымянных могилах на берегу Бресны, неподалеку от того места, где широкое русло впадало в Свинцовое озеро. За две недели до того дня, когда должна была окончиться их служба в Друсне, на них напали Жнецы. Большинство его солдат спали, когда на них опустились сабли всадников. Он не имел права кутить с остальными офицерами! Он не должен был чувствовать себя в безопасности, хотя они находились более чем в сотне миль от проклятого фронта. Если бы он был настоящим капитаном, человеком с чувством долга, тогда перед ним не стояли бы жалкие триста двадцать семь солдат вместо тысячи.