— Скрываю!? Позвоните на номер… — Башлыков выкрикнул номер, прежде чем ему ударом заткнули рот.
— Майор, так нельзя! Ты что?!
— Можно. Спасибо, отец, дальше мы сами…
Башлыкова вытащили из кабинета, в коридоре врезали по почкам, сильно. Потащили к одному из выходов, хозяйственному, через который никто не ходил. Там ждала неприметная, гражданская Газель…
Когда стих шум в коридоре — Улитин матерно выругался. Потом — по привычке погасил лампу, прибрал кабинет. Вышел, огляделся — нет ли поблизости кого. Достал телефон, набрал номер…
Управление ФСБ по РБ
Коллегия УФСБ
29 июля 2015 года
— Что у вас тут происходит?
Генерал Толоконников, начальник УФСБ по Республике Башкирия, московский генерал, присланный сюда, чтобы оздоровить ситуацию — в излюбленной своей манере прохаживался за спинами своих подчиненных. Оздоровление ситуации — он понимал весьма своеобразно, все что он делал — это осуществлял силовое прикрытие московских проектов, в частности нефтяного и процесса передела бизнеса в республике, при котором наиболее лакомые куски переходили из рук местного бизнеса в руки московских и федеральных игроков. При Муртазе Губайдулловиче такого не было и быть не могло, он очень жестко следил за тем, чтобы все активы оставались в республике и работали на республику. Местные элиты, которые уже наворовали достаточно средств, но которых лишили возможности воровать дальше — выказывали активное недовольство этим процессом, в основном путем тайного финансирования ваххабитов, салафитов и радикальных националистов. Террористическое подполье в республике было создано в течение десяти лет практически с нуля и сейчас — оно было мощным фактором, препятствующим "инвестициям в республику". Чтобы "улучшить инвестиционный климат в Башкирии" — сюда и был послан генерал Толоконников. Его нельзя было недооценивать — когда речь идет о таких деньгах, дуракам поручения не дают.
— Товарищ генерал… — начал докладывать вспотевший Гумеров, начальник отдела по борьбе с терроризмом и политическим экстремизмом — примерно в одиннадцать ноль — ноль неизвестный подросток бросил две боевые гранаты РГД-5 в скопление людей у входа в основное здание. Задержать его не удалось, при попытке скрыться, он получил смертельное ранение и…
— Вышли все! — прервал доклад генерал.
Обычно — за такими словами следует объяснение либо подтверждение приказа уже на повышенном тоне и нередко матом. Но генерал просто сказал таким тоном, которым говорят "молодец" и спокойно сидел и ждал, не собираясь повторять. От этого было страшнее всего — сидевшие здесь бойцы бюрократического фронта привыкли к истерическим крикам и мату, но не привыкли и не могли привыкнуть к спокойным и четким приказам…
Зашуршали стулья. Стараясь ни на кого не смотреть, члены коллегии поднимались со своих мест…
— Гумеров, останьтесь.
Каждый в этот момент, каждый! — испытал злое торжество. Они вроде как работали вместе — но когда кто-то попадал в неприятности — все это воспринималось со злобной радостью, упавшего — всегда запинывали. Каждый имел свой кусок, который определялся не должностью — все были примерно равны, а тем, кто их поставил и что они в состоянии были отхватить. Как только кого-то отдавали на заклание — остальным доставалось больше, а новичкам — приходилось начинать с нуля этот путь под горячим и неласковым солнцем…
Гумеров медленно опустился на стул.
— Что такое Ассоль? — спросил генерал.
Гумеров ничего не ответил.
— Цемент-М?
И на этот вопрос — ответа не было.
— Бригантина?
Гумеров побледнел.
— Напомните, вы указали доходы от этих фирм в декларации? Или запамятовали?
— Товарищ генерал…
— Нет, я все-таки не могу этого понять… — с холодной злобой перебил генерал, — вам ничего не бывает за ваши провалы, которые сплошь и рядом. Вам ничего не бывает за то, что каждый из вас занимается всяким леваком. Мне насрать на какой машине ездит ваша жена и в каком университете учится ваш сын и на какие деньги все это было приобретено. Я не задаю вам ни единого вопроса по тому, что меня прямо не касается. Теперь ответьте мне на вопрос — какого … вы ведете себя как студентки, подхватившие сифак, а? Какого хрена вы не можете вовремя прийти, и сказать что происходит, чтобы я знал, чего ждать. Какого хрена вы не можете ничего сказать, когда я спрашиваю вас в лоб — а вместо этого либо блеете как бараны, либо пытаетесь вешать мне лапшу на уши. Какого хрена происходит?!!!
Гумеров содрогнулся от генеральского крика. Он понимал, что на сейчас раз палку перегнули. Учитывая то, что произошло в Ижевске — по любому чиху будут оргвыводы. А он сейчас совершил самое страшное, что только можно совершить — он подставил своего начальника. Это не прощалось, за это тебя вышвыривали из системы, за это отбирали все и пускали семьи по миру, за это могли просто — напросто убить. Без лишних разговоров — убить и все.
— Товарищ генерал… в мыслях не было… опер один мой, гнида… с огнем решил поиграться… тварь…
— Кто?
— Онищенко… убью, с…у.
— Подробнее.
Гумеров лопнул, как говорят — до самой ж..ы. Вывалил все что знал — торопливо, в самом деле — как институтка, сифак подхватившая. Генерал молча слушал, прикрыв глаза…
Генерал молча выслушал покаянную, бессвязную историю. Его опыт подсказал — правда. Другого — от этих баранов ждать не стоит. Когда Гумеров закончил говорить — генерал шваркнул ладонью по столу. Этот звук — прозвучал как выстрел…
— Долбоебы… — тяжело и страшно подытожил Толоконников — твари скотские. С огнем играете, б…и, а как тушить — ко мне бежите. Ублюдки. Хапаете, и ртом, и ж… что можно и что нельзя. Смотрите, как бы не подавиться…
— Да не сказал он мне ничего, гнида! — разразился криком Гумеров — он, козел, сам все это задумал! БМВ себе купил, тварь, бабы у него какие то! Совсем от рук отбился.
— За подчиненных ты отвечаешь.
— Да знаю я, Владимир Всеволодович, я…
— Только не клянись… — перебил генерал, — все равно не поверю…
И снова — молчание.
— Где сейчас этот… ижевский?
— На третью его отвезли. До этого — тут допрашивали. Не в основном здании.
Под этим словом третья — значилось кое-что, что при раскрытии могло вызвать скандал общероссийского значения. Подобно ЦРУ США — российское ФСБ в рамках борьбы с исламским терроризмом начало создавать тайные центры передержки, допросов, пыток, заключения. Начали пропадать люди… началось все это в Москве после взрыва Домодедово, а теперь люди пропадали по всей России, сотнями в год. Их содержали, допрашивали, убивали в замаскированных под обычные коттеджи, склады, коммерческие здания фирмы, попытки написать об этом жестко пресекались. Это можно было оправдать тем, что теперь это стало стандартной мировой практикой борьбы с терроризмом, ФСБ всего лишь переняло опыт ЦРУ — а исключительная общественная опасность исламского экстремизма оправдывает любые меры против него. Наверное, это и самом деле было так. Разница была лишь в том, что ЦРУ поступало так с гражданами чужих стран — а ФСБ — со своими гражданами.
И впервые там оказался один из своих.
— Он все еще там?
— Да… наверное.
— А взрыв у дверей?
— Этот… шакаленок какой-то! Из отмороженных, это тут вообще не причем. Гранату взял и мстить пошел!
— Так…
Генерал принял решение. Достал из стола несколько листов бумаги.
— Пиши.
— Что писать…
— Как было пиши. Попробую пока тебя отмазать…
Генерал вышел из кабинета. Вместо него зашел адъютант, устроился у двери, сверля Гумерова внимательными и жестокими глазами.
Вздохнув, Гумеров достал ручку и стал писать…
Генерал вернулся через полчаса, с довольным видом. Отобрал бумаги, бегло проглядел. Взглядом приказал адъютанту выйти.
— Вот и молодец…
Толоконников протянул руку — и Гумеров плача, приник к ней губами. Он не сомневался — что только что спас карьеру и возможно, жизнь. За пределами Управления жизни нет! Кто нормально уходит — тот и на гражданке нормально живет, при случае — помогут, поддержат, прикроют. А тут… Вышвырнут, намекнут кому надо, что этот — изгой, ни помощи, ни защиты ему не будет. И на него — накинутся и растерзают — все, кого он переехал, кого обокрал, кого построил. Растерзают, по миру пустят… хоть в петлю. А его коллеги — будут с улыбкой на все это смотреть.