Русисты…
— Я схожу по нужде, брат… — сказал Иса, поднимаясь. Без страха, даже если на той стороне остались снайперы. Ведь все жизни — на ладони Аллаха, Великого и Всепрощающего, и если он делает то, что угодно Аллаху — Аллах не допустит, чтобы пуля нашла его сейчас…
— Иди. Вызови заодно такси… — Хаджибек снова захохотал… видимо, вмазался.
Иса вышел с лестничного пролета, где и была их огневая точка, пошел по коридору. Свезенный в сторону, изгвазданный сапогами ковер, тревожно мерцающие, уцелевшие еще лампы, питающиеся от дизель-генератора, пороховой дым, гарь и вонь. Из некоторых кабинетов воняло особенно омерзительно — в туалет выйти было некогда и потому — испражнялись прямо там, на пол.
Русисты пришли за национал-предателем. Русисты собираются его вывезти, а нас — бросить здесь. Предатель не может не предавать…
По лестнице тяжело прогрохотали сапоги. Русисты спешили выполнить свою собачью работу…
Где они его поведут…
Кто-то толкнул его в бок.
— Иди к другой лестнице. Аллах Акбар, брат…
Он не знал имя человека, который стоял рядом с ним. Стоял, вооруженный автоматом. Кажется… он их охраны здания, не из гвардии.
— Иди! Иншалла, сегодня все закончится…
— Иншалла…
Иса побежал к другой лестнице…
Русский спецназ выстроился в защитный конвой. Пять человек — один впереди, четверо по бокам, они прикрывали Президента своими тяжелыми, стальными телами. Новейшие бронежилеты, выдерживают попадание пулеметной пули в упор. Три человека шли впереди, прикрывая каждый лестничный пролет, каждый коридор и давая дорогу ведущей пятерке. Двое — прикрывали от удара в спину. В каждой группе прикрытия — был пулемет.
Спецназовцы — русисты появились внезапно — три человека, у одного — на автомате мощный, слепящий глаза фонарь, постоянно включенный. Они выглядели как роботы — обвешанные снаряжением, защищенные бронежилетами и титановыми шлемами с глухими, бронированным забралами. Это были те псы, которые рвали на куски его народ.
Иса расстегнул ширинку и начал мочиться у самого выхода на лестницу. Он и в самом деле хотел помочиться.
Луч света ослепил его.
— Вот свиньи, где живут там и срут … — беззлобно прокомментировал русский, — эй, бача. Иди отсюда!
— Ну иргыс, — сказал Иса и помотал головой.
— Вот дятел… — сказал спецназовец, указав стволом на коридор, — туда иди! Пошел, пошел! Здесь нельзя.
— Ну иргыс, — повторил Иса, застегивая ширинку.
— Пошел тебе говорят! Ну!
Раздраженный русист ткнул Ису стволом автомата…
На лестнице послышались шаги. Совсем близко…
Иса быстро и красиво перехватил автомат — оружием с длинным стволом ни в коем случае нельзя в кого-то тыкать, если не хочешь лишиться оружия. Этот прием — они отрабатывали на занятиях, с русскими же инструкторами.
Другая рука выхватила из кармана гранату Ф1 уже без чеки.
— Аллах Акбар!
Тащить тяжеленную сумку было просто невыносимо. Президент поливался потом — но тащил ее, хотя едва кишки не вываливались — но тащил. На него накинули тяжелый бронежилет в одиннадцать килограммов весом, шлем из титана, от которого голова просто гудела, и он тащил эту сумку. В другой руке, подмышкой — он тащил полиэтиленовый блок с долларами — русисты доллары не взяли.
И что? Не бросать же…
Рука, казалось, сейчас оторвется. Через бронированное стекло шлема он ничего не видел, его окружили со всех сторон и вели. И он шел и тащил за собой тяжеленную сумку с золотом и деньгами…
— Ступеньки.
Предупреждение прозвучало четко — в шлеме был встроенный микрофон.
Он начал спускаться по ступенькам. Один раз чуть не упал, ткнулся в спину впереди идущего русского. Тот выругался на своем собачьем языке…
Потом — кто-то толкнул его — и он полетел вперед. Что-то грохнуло…
— Граната! Граната!
В голове шумело, как будто бил колокол.
— Фриц ранен! Главный, у нас трехсотый! Подрыв на втором этаже!
— Карп, отступайте к вертолетам немедленно. Группа три, эвакуировать трехсотого. Быстро, быстро!
Президента рывком подняли на ноги и потащили. Он не почувствовал привычной, вырывающей плечо тяжести и понял, что когда он упал, у сумки оборвалась ручка.
— Сумка, сумка! — закричал он по-русски — стойте, сумка!
Никто и не подумал останавливаться. Его то ли тащили, то ли вели к вертолету.
Сумка…
Президент заплакал…
Группа безопасности вертолета заняла позиции с пулеметами, готовая отразить любую атаку. На площади — горели фальшфейеры…
— Выходят! Выходят!
— Главный всем позывным держать сектора! Предел внимания!
Группа эвакуации показалась на крыльце, таща президента. Двое развернулись и шли спиной вперед, прикрывая тыл.
— Контакт! Второй этаж, справа!
Смертник успел выстрелить только дважды, хотя автомат был оставлен на непрерывную очередь. Два автомата и пулемет русских спецназовцев заработали одновременно, ликвидируя угрозу.
— Отбито! Отбито!
— Всем позывным, отступать к вертолету!
Лопасти превратились в гудящий диск, по расстрелянной площади летела пыль, вертолет готов был оторваться от земли…
Группа эвакуации уже была у вертолета, когда огромная, в полдюйма толщиной пуля норвежского производства, предназначенная для поражения бронетранспортеров — ударила точно в цель. Повалились сразу двое — президент, идущий в центре (надо было рискнуть и подменить его) и один из спецназовцев, который не удержался на ногах, когда президента бросило на него…
— Снайпер! На три часа!
— Прикрывающий огонь! К вертолету! К вертолету!
Все смешалось — русские, огрызаясь очередями из нескольких пулеметов, отступали к сидящей на площади вертушке. Над головами — с грохотом прошел на низкой высоте Ми-28, ведущий огонь из автоматической пушки. Гильзы сыпались на площадь…
— Отход! Отход…
Какого х…?!
Джинн уже приготовился стрелять, когда все произошло. У него тоже были некие ограничения. При постановке задачи — до них довели, что выполнить задание следует любой ценой и даже — ценой крови своих. Но Джинна — останавливала совесть. Люди, которые сейчас пытались спасти президента Дагестана, не зная о том, что он приговорен — были русскими, более того — были военными, такими же военными как и он сам. Они не заслужили пули от своего же, они не заслужили того, чтобы погибнуть в этой грязной и кровавой игре, сгинуть ни за что.
У него было всего около минуты для точного выстрела. Он решил рискнуть и стрелять в самый последний момент, рискую проиграть и не выполнить приказ — но это был осознанный и оправданный риск. Ведя по площади, президента будут прикрывать — но у самого люка вертолета прикрыть его не смогут. Люк Ми-8 достаточно узок, в него невозможно пролезть вдвоем, тем более одетым в тяжелый бронежилет. В тяжелом защитном костюме вообще — и ходить то тяжело, не говоря уж о том, чтобы садиться в вертолет. Следовательно — группа прикрытия займет позиции у люка, а президента — попытаются втащить в вертолет. Быстро это сделать не получится — даже спец в таком тяжелом снаряжении быстро в вертолет не поднимется, непрофессионал же, гражданский — да его буквально краном придется поднимать. Как раз в этот момент он и выстрелит — прекрасная цель, почти что неподвижная. Нужно просто выбрать момент — на таком расстоянии пуля калибра.408 будет лететь около четырех секунд. Выстрел будет только один — но он научился делать именно такие выстрелы и это выстрел — был не сложнее других. Только надо правильно учесть ветер — на площади он плохой, а дистанция существенная.
Когда на площади появилась группа эвакуации — он приложился к винтовке. Дважды сильно выдохнул и замер. Вести цель прицелом было глупо — поэтому он прицелился в то место, где должна была быть цель. Как только она появится на краю поля зрения прицела — он выстрелит…
Нет, все-таки надо работать с напарником. Кто-то должен выдавать цель, так очень тяжело…
Но цель не появилась. А вместо этого — он увидел, как из вертолета выпрыгнул человек с автоматом. Что-то произошло…