— Надо уходить… — сказал сержант — пока нас тут не завалило… Что с тобой?
Какаа смахнул грязным рукавом кровь.
— Хвала Аллаху, жив… Не суйся в развалины, там могут быть растяжки. Иди за мной.
Сержант достал из кармана упаковку бинта.
— На, перевяжись.
— Нет времени. Тиран должен быть здесь скоро. Иди за мной…
Вместе — первым шел Какаа с автоматом, вторым — сержант, который все еще держал винтовку за спиной — они поднялись на второй этаж. Когда-то это был жилой дом и наверное — квартиры в нем немало стоили…
— Как с отходом?
— Машина будет нас ждать. Поторопись…
Какаа прохромал по коридору, заглянул в комнату…
— Сюда!
Еще одна мина попала прямо в здание, хорошо что не прямо над их головами. Здание содрогнулось, посыпалась пыль…
— Прыгай!
Прыгнул сначала сержант, потом сам Какаа. Минометная батарея хабр-гадир била по городскому району, била много южнее цели и сообщить об этом, приказать, чтобы перенесли огонь, навести минометчиков на правильную цель — было некому.
Они спрыгнули во двор. В любой момент — мина могла прилететь и сюда…
— Давай туда!
— Подожди…
Сержант задержал своего вынужденного напарника, подтянул к себе.
— Ты чего?
— Надо перебинтовать. Нельзя так ходить…
— Нам надо идти!
— Ничего. Немного можно подождать…
Сержант Бунт начал перевязывать голову молодого африканца — и тут понял, что он ранен намного серьезнее, чем это казалось.
— Парень… с твоей головой… неладное дело. Тебе нужен доктор.
Раньше — сержант думал, что осколок просто стесал кожу, отсюда и кровь, он думал это потому, что Какаа был на ногах, он мог говорить, ходить. Теперь же — он понял, что осколок пробил череп и возможно, повредил мозг.
— Мне… не нужен доктор. Наша жизнь… в руках Аллаха, он не допустит моей смерти сейчас. И твоей тоже. Пошли… американец.
Они прошли двором, потом перебежали простреливаемую улицу, пробежали проулком и вошли в еще один двор. Бой здесь был не шуточный, это была не вялая перестрелка, это был настоящий огневой бой, где каждая сторона стремится не остаться в живых и удержать свои позиции — но убить своего противника и выбить его с его позиций. Здесь точно были крупнокалиберные пулеметы, причем не один, а несколько. И тут же был танк, как минимум один. Сержант услышал рев его двигателя и понял, что то, что он принял за выстрелы безоткатки — на самом деле это выстрелы танковой пушки…
— Твою мать! Там танк!
— Они… не увидят нас. Ты должен… занять позицию, белый. Генерал будет здесь, и ты… убьешь этого палача. Иди… вон туда.
Морской пехотинец поднял голову — и увидел перед собой вонзающийся в небесную синь шпиль минарета.
— Откуда ты знаешь, что он будет здесь?
— Здесь… убежище одного… важного человека… авторитетного богослова… из других стран к нему ездят за… благословением. Они подогнали танк, потому что богослова охраняют сорок… шахидов, поклявшихся умереть, но не… допустить его пленения. Генерал приедет… на переговоры. Иди… белый… иди…
— Ты в порядке?
Какаа не ответил. Двигаясь медленно, как в замедленном кино, он начал строить баррикаду из обломков.
Твою мать!
Дистанция для американского снайпера была просто смешной — чуть больше трехсот метров. Проблема была в том, как потом уйти…
Винтовка была почти привычной — только дерево вместо неприхотливого пластика и чуть корявый приклад. Он пристрелял винтовку несколькими выстрелами еще вчера и не помнил, чтобы он сильно ударял ее. Пока что все было в норме…
Накрывшись полотном из легкой ткани — это было почти излишне, боевики не боялись снайперов — он смотрел на то, что происходило внизу. Он занял позицию на минарете, поднявшись туда по разбитым ступенькам, которые могли и не выдержать спуска… а могли и выдержать. Это была самая высокая точка в районе, видимость была отличная. Тут же — был старый мегафон с отрезанными проводами — раньше с его помощью собирали правоверных на намаз.
Они сражались севернее, отель Олимпик, где состоялся самый страшный бой американской армии со времен Вьетнама, находился тремя милями севернее. Боевики хабр-гадир вели себя намного беспечнее, чем когда где были американцы. Они заняли позиции на улице и не особо стремились в бой. Большую часть работы выполнял танк. Старый, с пятикатковым шасси — Т55 или китайский Т59, со снятым пулеметом ДШК — он с частотой примерно раз в минуту выпускал куда-то снаряд — и улица взрывалась приветственными криками на сомалике. Чуть в стороне стояли несколько машин, в том числе внедорожники с крупнокалиберными пулеметами — но они в бою не участвовали…