Карина пихнула его – он и не заметил, как прижался к ней, а скамья была узкой.
– Ты не раскаиваешься в том, что делала это с проклятым кяффиром – спросил мулла.
Блудница не ответила. От нее – до сих пор исходил тонкий аромат дорогого парфюма.
Содрогаясь в душе, мулла несмело положил руку туда, где под паранджой угадывалась нога.
– Наказание может быть разным… очень разным… – многозначительно сказал он и показал ключ от двери.
Эта паранджа была с открытым лицом – и Карина посмотрела ему прямо в глаза, посмотрела так, как никакая женщина не должна смотреть в лицо мужчине – с наглым вызовом и осознанием собственной греховной сущности Мулла был совсем близко… от него воняло потом, нестиранной, несвежей одеждой, вонючей бородой, мерзостью и убожеством. Его глаза – сочились неприкрытой похотью.
– Раскаиваюсь ли я в том, что легла с кяффиром – сказала она – да лучше с последним кяффиром, чем с такой жирной свиньей как ты. Он, по крайней мере, следит за собой и от него не воняет как от помойной шавки…
Мулла вскочил как ошпаренный. Открыл рот, чтобы что-то сказать – но так ничего и не сказал и как ошпаренный влетел за дверь.
Через час шариатский суд, посовещавшись и рассмотрев все доказательства вынес приговор: пятьсот ударов кнутом.
Мулла Абдалла, глава Комитета по насаждению добродетели и предупреждению порока Джидды, известного по своему краткому названию Муттава (религиозная полиция) – перед экзекуцией надел чистую белую одежду. Один из его подручных проверил плеть, которой он будет приводить приговор в исполнение. Для того, чтобы наказать строптивую мерзавку как следует – он приказал оставить хлыст на всю ночь в слабом растворе соли. Теперь он причинит посмевшей его оскорбить женщине настоящие мучения. Пятьсот плетей! Такое не вынесет даже самый крепкий из воинов – но они знают это. Как только женщина потеряет сознание от боли – они отвезут ее в больницу и подождут, пока ее раны не зарубцуются. Как только они зарубцуются – они снова начнут ее наказывать плетью, пока она не потеряет сознание. Наказание в пятьсот ударов растянется на год а то и больше и все это время она будет чувствовать боль, только боль и ничего кроме боли. Когда все будет кончено – она будет так изуродована, что родителями придется установить награду в несколько миллионов долларов, чтобы выдать ее замуж, а страх – она будет чувствовать до конца жизни.
Мулла взял почтительно протянутую короткую плеть, взмахнул ей и почувствовал знакомое возбуждение. Низенький и толстый, он не вызывал у девушек ничего кроме насмешек и ни одна из них – не подарила бы ему свою благосклонность без денег. Потому то он и пошел в религиозную полицию, карать разврат и порок. И своей ревностью в выполнении священного долга – заслужил право быть экзекутором всей Джидды…
– Все готово, эфенди… – поклонившись, сказал один из подручных – женщину привезли, люди собрались.
– А журналисты? – жадно осведомился мулла – много там журналистов?
– Столько, что он дрались за место, чтобы снять получше.
Мулла сладострастно улыбнулся.
– Тогда пошли…
Место для экзекуций в Джидде представляло собой площадь, на которой всегда не хватало места – люди любили кровавые зрелища. На ней исполняли два вида приговоров – порка и обезглавливание. Обезглавливание было высшей мерой наказания в Саудовской Аравии, приговор приводился в исполнение мечом. Мулла решал, кому и как умереть – палач был опытным и мог снести голову с одного удара – а мог растянуть наслаждение минут на двадцать. Несколько неточных ударов, каждый из которых калечит приговоренного, но не убивает. Иногда мулла брал от родственников казнимого деньги за то, чтобы все свершилось быстро и без мучений. Иногда – если казнили человека, который по какой-то причине вызывал у муллы неприязнь – мулла просил палача задержаться, не торопиться и сладострастно смотрел, как на нагретые солнцем камни брызгает густая, почти черная кровь.
Но сегодня – экзекуция была особенной. Жертву хорошо знали в городе – одна из первых красавиц, светская львица. Тем нагляднее будет урок.
Мулла вышел из автомобиля – скромного белого седана – и протолкался через толпу, когда палачи уже собрали необходимое приспособление. Это было что-то вроде треугольной пирамиды, раньше она была из дерева, но недавно во время одной из экзекуций оно развалилось и пришлось изготовить новое, уже из строительной арматуры. Новое было не в пример удобнее – оно не сколачивалось каждый раз гвоздями, а собиралось на винтах и шарнирах, а там, где должны были быть привязаны руки и ноги наказываемого – были удобные скобы, раньше приходилось вбивать гвоздь, чтобы зацепить веревку. Женщину еще не привели.