Примерно в это же самое время – четыре одинаковых черных Шевроле Субурбан подъехали к воротам виллы, в которой жил мулла Абдалла. Все машины были совершенно одинаковыми, на них даже не было номеров. Только небольшой зеленый флажок с шахадой на двери каждого. Знающие люди – боялись этих машин как чумы, туристы – просто глазели на них, когда они появлялись на улицах. Передняя машина коротко просигналила, в двери открылась калитка, выглянул полицейский с автоматом.
– Открывай, сын шакала!
Полицейский пошел к свою сторожку, чтобы позвонить – но не успел дойти, как поверх его руки на трубке телефонного аппарата легла еще одна рука…
– Не надо звонить…
Полицейский испуганно посмотрел в глаза офицера Мухабарата.
– Да, да… Я не буду… только не бейте, эфенди! Только не бейте!
Чтобы забыться – мулла Абдалла решил немного выпить. Он знал, что это харам, но ничего не мог поделать. Необходимость постоянно иметь дело с вероотступниками, с подонками, отрицающими религию Ислам, ниспровергающими и богохульствующими на самого Всевышнего – спокойствию не способствует. Спиртное в Саудовском Королевстве не продавалось, но достать можно было. В стране были нефтяники, можно было купить у них, можно было втридорога купить у бармена хорошего отеля или достать из дьюти-фри аэропорта через надежные руки. Мулла Абдалла решал проблему проще – в его руки попадало спиртное, изъятое у правоверных, следовательно – не надо было покупать его втридорога. Поскольку среди изъятого попадалось чаще всего виски – мулла обычно пил виски. Но сегодня – в его распоряжении была бутылочка Grey Goose, дорогой водки. От нее не бывает такого тяжелого похмелья, как от виски – и поэтому мулла сегодня решил пить водку.
Из секретного отделения дивана, обделанного телячьей кожей, он достал бутылку и бокал. Бокал был только один, мулле не нужен был второй, он не пил с женщинами, потому что женщин у него не было и он не пил с друзьями, потому что друзей у него тоже не было. Была только работа где он карал харам и отступников, и было некое заведение с маленькими девочками, которое он навещал время от времени.
Итак, мулла Абдалла налил полный бокал харама, зажмурился и сделал первый глоток. Отличная, прошедшая несколько степеней очистки водка провалилась в желудок, обжигая все на своем пути. Он хлебнул еще раз и еще. Выступили слезы. Как хорошо… Его начало покачивать, напряжение отпускало и не было больше ни презрительного взгляда этой сучки ни жестокого, ищущего взгляда человека с глазами ловчего сокола, ни свиста кнута, ни крови, ни осознания собственной убогости, которое мулла Абдалла старался запрятать в самые темные уголки своего подсознания. Как она там сказала… От тебя воняет помойной шавкой? А от нее теперь воняет кровью, дезинфицирующим средством, которое причиняет не меньшую боль, чем само наказание. Мулла представил, как эта светловолосая сучка извивается от боли на кровати в тюремном госпитале, и сладострастно зажмурился. Конечно же, никто не даст ей обезболивающее, это запрещено. Надо, чтобы она исследовала всю вселенную телесной боли, все самые темные и страшные ее уголки… только так можно привести женщину в покорность и заставить ее знать свое место. И… надо выпить еще…
Конечно же, мулла не запер дверь в зал. Поэтому, шаги он услышал, когда незнакомец уже был в нескольких метрах от него, посреди большой комнаты.
Мулла услышал шаги, обернулся и… вздрогнул. Человек с глазами ловчего сокола приближался к нему.
– На здоровье – сказал он по-арабски с каким-то неприятным акцентом, жестким. Арабский язык был певуч, мелодичен – а этот человек выговаривал знакомые слова как какой-то гастарбайтер.
– Что? – спросил мулла. Он прекрасно понимал – что этот человек застал его в самый неподходящий момент. Хотя… кто его обвинит в том, что он пил харам… слово уважаемого в городе муллы, начальника Комитета по насаждению нравственности и предупреждению порока против слова какого-то…
Кого?!
– На здоровье, – повторил человек – так принято говорить в дар-аль-харб, когда видишь человека, который пьет спиртное.