Предзнаменованием их судьбы явился очередной крестовый поход, теперь устроенный христианами против христиан во Франции. Жертв его, катаров, или «чистых», назвали еретиками, как со временем назовут и храмовников. Со времени основания ордена Гуго де Пайеном храмовники были тесно связаны с дворами Шампани, Прованса и Лангедока. Авторы средневековых романов сделали их рыцарями Грааля. Покровители культуры на юге Франции, определенно самые богатые и цивилизованные в Европе XII века, поддерживали крестовые походы и гибли, содействуя им. Но короли Франции стремились подчинить себе независимые владения юга, а римские папы не доверяли растущему влиянию катарских священников, именуемых perfecti[15], которые хотели реформировать веру.
И катары, и храмовники подвергались влиянию суфийских, манихейских и исламских доктрин, а также раннего христианства и каббалы. Они верили, что плоть греховна, что жизнь представляет собой восхождение к духу, а не поиски Грааля. Причиной создания человека считался Люцифер или Дьявол. Платон был прав в «Горгии», цитируя Еврипида: «Кто знает, не смерть ли жизнь, и не жизнь ли смерть?». Прав также король в поэме Генриха фон дем Тюрлина «Корона»: «Мы только кажемся живыми, на самом деле мы мертвы». Perfecti вели посвящаемых на стезю духа через мистический праздник под названием manisola и невинный поцелуй приема в веру; именуемый «утешение», consolamentum. Эта религия определенно была более чистой и личностной, чем католичество того времени, потому что индивид спасал душу аскетическим образом жизни. Влияние катаров очевидно в поиске Грааля и первом походе крестоносцев для завоевания священного города Иерусалима. Было трагедией, что альбигойский крестовый поход обратился против первопричины предыдущих крестовых походов.
Города и земли Лангедока были так же дочиста разграблены бедными рыцарями-наемниками, как до того Святая Земля. Как и следовало ожидать, последний замок катаров в Монсегюре сочли Замком Грааля, где perfecti были обеспечены духовная пища и жизнь. Считалось что чаша, которую использовали в празднике manisola, была тайно вынесена из Монсегюра до его падения и зарыта — еще один подлинный Грааль — в пещерах под крепостью. Хотя некоторые из храмовников участвовали в альбигойском крестовом походе, большинство уцелевших рыцарей-катаров было принято в военный орден Соломонова храма, пронизанный восточными влияниями. Однако еще один король, Филипп Французский, обрушился на самих храмовников из-за их богатства, могущества и ереси. Новые европейские королевства могли одобрять крестовые походы для освобождения священного города Иерусалима, но не хотели терпеть тайное государство в своих государствах, какой бы священной ни представлялась его цель.
Надвигающееся падение храмовников и бегство нескольких рыцарей с их сокровищами и флотом изменили судьбу древнего, находившегося в норвежском, нормандском, шотландском подданстве семейства Сент-Клеров. Катастрофа ордена оказалась благоприятной возможностью для росслинских лордов. Они воспользуются богатствами и опытом храмовников и поведут уцелевших рыцарей в бой за независимость своей страны, за Оркнейские и Шетландские острова и даже на создание колонии в Новом Свете за океаном.
4. КРОВЬ СВЯЩЕННОГО СВЕТА
Когда один член семейства Мор (Мшге), ведшего происхождение от норманнов и викингов, принимал имя Сент-Клер, имя это толковалось как Священный Свет[16]. В десятом веке, на латыни, это имя звучало как Sanctus Clarus; первое слово означало «Священный», второе — «Чистый» или «Сияющий». Семейство Моров контролировало часть норвежского побережья, Оркнейские острова и графство Кейтенес в Шотландии. Основателем его могущества был граф Рёгнвальд, прославленный в саге и народной памяти. Один из его сыновей, Торф Эйнар, захватил Оркнейские острова и стал отцом грозного Торфина Первого, другой сын Рогнвальда — Рольф Пешеход[17] (по-французски Роллон) — был изгнан королем Норвегии, отправился в разбойничье плавание в Северное море и захватил большую часть Британии и Нормандию. В 911 году он заключил договор в городе Сент-Клер-сюр-Эпт с королем Карлом Простоватым, на дочери которого после обращения в христианство женился. Давая вассальную присягу, он отказался целовать ногу королю. «Ни за что, черт возьми», — сказал он и поручил это одному из своих дружинников. Тот, смеясь, подошел к королю, но не стал наклоняться, чтобы поцеловать ступню, а схватил царственную ногу сидевшего короля и поднес к своему разбойничьему рту.