С одной стороны, автор восхищается Бюрхтнотом, поет ему славу, скорбит о его гибели и смерти его верных дружинников. С другой — героический иррационализм, пренебрежение здравым смыслом вызывают если и не осуждение, то размышления, в которых оценка двойственна. Вот, например, эпизод «Битвы при Мэлдоне», когда Бюрхтнот пропускает войско викингов на свой берег, чтобы начать наконец битву. С одной стороны, образ Бюрхтнота сближается с героями эпических памятников. С другой — автор с некоторым осуждением показывает «избыточность» героического мировосприятия и поведения Бюрхтнота, его ofermod — «гордыню, чрезмерную отвагу» (в «Беовульфе» это слово служит высшей похвалой герою, определяет именно героичность его качеств и достоинств), которые в реальной жизни ведут к гибели. Автор довольно неясно говорит о причинах решения элдормена пропустить викингов10, но употребление слова «ofermod» как будто указывает, что, по мнению автора, Бюрхтнот чрезмерно положился на свои силы, переоценил мощь и верность своего войска в желании сразиться с врагом11. Эпизод же в целом выявляет неприменимость героических идеалов в реальной жизни: их привнесение в обыденный ход событий кончается поражением как самого героя, так и его соратников.
Преимущественный интерес к судьбе героя резко сужает и временные, и пространственные пределы эпического мира песен. Он полностью замкнут сюжетным временем и строго приурочен к тому месту, где это событие произошло на самом деле. Никакие побочные темы, сюжеты, повествования не расширяют временные и пространственные рамки исторических песен. Их время — это близкое прошлое, пережитое многими и известное всем слушателям; поэтому оказывается невозможным установить какие бы то ни было временные и пространственные связи с германским «героическим веком». Более того, концентрированность, одноплановость действия создает и специфическую структуру эпического мира, время замкнуто в самом событии, строго однолинейно и не допускает сколько-нибудь значительных перескоков. От начального эпизода (к сожалению, не сохранились вступительные части ни «Битвы при Мэлдоне», ни «Битвы при Брунанбурге») действие последовательно развивается во времени, эпизоды следуют один за другим, вводимые словом «Ъа» — «затем, тогда», к своей кульминации и затем развязке. Поскольку сцена действия не меняется на протяжении всего повествования, то невозможны и никакие «параллельные» действия, происходящие одновременно с главным.
Время и пространство мира исторических песен цельны и едины для каждой из песен, но лишь внутри ее. Их изображение полно мелких примет, что позволяет довольно точно локализовать их'. Так, в «Битве при Мэлдоне» действие происходит на берегу р. Пенды, в «Битве при Брунанбурге» — на морском побережье, где сражаются англы с викингами, не в условном пространстве, а во вполне реальном месте высадки датчан. Все это препятствует использованию «типовых сцен» и общих мест при изображении пространства.
Но при всей внешней исторической достоверности места и времени исторические песни не являются хроникой событий. Это повествования о героическом противоборстве идеального и реального миров. Весь пафос конфликта сосредоточен в эмоциональной и этической сферах и потому находит свое выражение ке столько во внешних проявлениях, сколько в речах и поступках действующих лиц. Никакие вещные, пространственные атрибуты не участвуют в характеристике противостоящих сторон. Датское войско слито в единую нерасчлененную массу. Противники героев— датские викинги практически не изображаются в поэмах. Они присутствуют как некая сила, определяющая и вызывающая проявление героизма со стороны англов. Даже единственный выделенный из общей массы датчанин— посланец конунга Анлафа, предлагающий Бюрхтноту выплатить дань, также лишен индивидуальных примет.
Слитность, нерасчлененность индивидов в массе (викингов или англов), среди которой выделяется только один — Бюрхтнот, ведет к тому, что, например, сыновья Одды, бежавшие с поля боя после смерти элдормена, наделены всеми теми же внешними атрибутами, что и верные своему долгу воины. Автор подчеркивает отсутствие у них каких-либо значащих отличий, более того, их сходство, хотя и внешнее, с Бюрхтнотом, что было бы совершенно невозможно в героическом эпосе:
Годрик трусливый, Одды отпрыск,
продал нас в битве: многим тогда помнилось,
не наш ли военачальник на знатном коне скачет…