Перемена в эмире Инанче обрадовала Тохтамыша.
- Коль скоро хазрет эмир согласен с моими мыслями, он должен изменить свое отношение к знакомству, которое завелось у его дочери с молодым поэтом. Если даже это знакомство заденет честь эмира, оно не повредит нашей большой политике. Напротив, дружба Гатибы-ханум и Низами поможет упрочить положение эмира.
Эмир безнадежно махнул рукой.
- Неужели благодаря этому мы сможем выкрутиться из создавшегося тяжелого положения?
- Есть и другие меры. Мы оба с вами не арабы. Нам вдвоем никогда не восстановить былого величия и влияния халифа багдадского. Халиф лучше нас знает, что ему делать. Теперь халифы уже не те. Сейчас не халифы приказывают правителям - правители приказывают им. Твоему тестю хорошо известно, как провинившихся халифов привязывают к столбу и бьют59.
Приверженцы халифа, жившие вчера безмятежно, в довольствии в достатке, сегодня становятся самыми несчастными людьми на земле. Прошло, то время, когда можно было обмануть простой народ словами о святости халифа. Теперь в политике требуется наша личная инициатива. Политика должна обманывать, а простолюдины должны обманываться. Надо завтра же собрать всех просвещенных и знатных людей Гянджи и обсудить с ними вопрос о независимости Азербайджана. Кроме того, необходимо положить конец сплетням вокруг смерти катиба Мухакима-Ибн-Давуда. Нужно заставить народ поверить в то, будто катиб был удален с важного, высокого поста потому, что он араб. Надо повести решительную борьбу против присоединения Арана к Щирванскому государству. Вы должны способствовать тому, чтобы ваша дочь Гатиба-ханум ближе сошлась с молодым позтом Низами. Наконец, вы должны закрыть глаза на связь Фах-реддина с Дильшад. Остальные дела поручите своему старому визирю. Даю вам слово, что Северный Азербайджан будет объединен под вашей властью.
Эмир Инанч принял все советы старого визиря. Они решили созвать мюшавирэ60 с участием интеллигенции и знати Гянджи.
ПАВЛИНИЙ ЗАЛ61
Роскошное убранство Павлиньего зала свидетельствовало о том, что созванному мюшавирэ придается большое значение. Это угадывалось буквально во всем - по одеянию рабынь и головным уборам телохранителей, по тому, как были одеты служанки и девушки, разливающие вино, по тому, наконец, какой подавался шербет.
Когда эмир Инанч вошел в зал, ждущие его появления просвещенные и знатные люди города поднялись со своих мест и поклонились. Оппозиционеры также были вынуждены приветствовать эмира поклоном, ибо на этом мюшавирэ они не составляли большинства.
Эмир сел в кресло и прочел коротенькую молитву. В ней не было упомянуто имя халифа. Так как присутствующие не знали новых планов правителя Гянджи, это обстоятельство сильно обрадовало их. Многие принялись провозглашать молитвы, желая эмиру долгой жизни и процветания.
Эмир, заручившись вниманием собравшихся, заговорил:
- До сего момента народ Азербайджана получал милость аллаха через посредника, то есть через светлейшего халифа. Но отныне азербайджанцы смогут получать эту милость непосредственно. Теперь азербайджанцы будут жить не под покровительством халифа багдадского, а под непосредственным покровительством аллаха, ибо народ уже заслужил право самостоятельно распоряжаться своей судьбой. Именно поэтому мы уже несколько недель серьезно занимаемся данным вопросом. Мы отстранили с ответственных постов некоторых лиц, так как они не были азербайджанцами. Были уволены хранитель, государственной печати катиб Мухаким Ибн-Давуд, Ра Ибн-Гаим, Садык Ибн-Ханбал, Джабир Ибн-Эта и другие. Я отдал распоряжение, чтобы все они покинули Азербайджан.
Снова среди присутствующих началось радостное оживление. Своды зала эхом отразили восторженные возгласы:
- Да будет жизнь эмира нескончаемой!
- Да умножится его богатство!
- Да хранит Аллах его могущество!
Эмир продолжал свою речь:
- Сейчас, занимаясь устройством нашего будушего, мы будем стараться исправить ошибки, допущенные в прошлом. Мы отправили в город Балх посольство из четырех человек, которое будет сопровождать до Гянджи нашу великую поэтессу Мехсети-ханум, оскорбленную хатибом Гянджи и его мюридами. Врага поэтессы - хатиба Гянджи - я выслал из города. Большинство мюридов брошено в тюрьму, остальные бежали и скрываются. Просвещенные люди и знать Арана, дабы предотвратить вмешательство иноземцев, должны поддержать действия правительства и объяснять народу, кто является его истинным врагом. Я уверен, мы сможем управлять нашей страной лучше, чем наши соседи.
В зале опять раздались возгласы:
- Да здравствует эмир!
- Да здравствует свобода!
Под эти крики эмир поднялся с кресла и вышел из зала. Визирь Тохтамыш и некоторые из присутствующих были приглашены в особую комнату правителя Гянджи.
ЧЕСТЬ
Старому Тохтамышу с большим трудом удалось помирить эмира с его женой Сафийей-хатун.
Эмир Инанч, продолжая в душе думать, что Сафийя действительно находилась в преступной связи с Мухакимом Ибн-Давудон, считал, что в столь сложное и тяжелое время он не имеет права заниматься семейными и женскими вопросами. Поэтому он заставил себя помириться с Сафийей-хатун и старался забыть о происшествии.
После ужина эмир, как обычно, проводил время в кругу семьи. Он гладил волосы Гатибы, целовал ее в голову, шутил.
- Красавица моя, ты любишь поэзию и литературу? - спросил эмир, достав из книги листок, на котором было что-то написано.
- Я не только читаю стихи других, я сама люблю писать стихи, ответила ГатиСа. - Когда я училась в Багдаде, меня более всего увлекали философия и литература. Моя учительница не одобряла моей страсти к поэзии, тем не менее между листками моих книг всегда было спрятано много стихов Макнунэ-ханум62. Я любила также стихи Тюрфы-хатун63. Однако по возвращении в Азербайджан во мне вдруг пропал интерес к арабской поэзии.
Эмир поцеловал Гатибу в лоб.
- Это, наверное, потому, что арабские стихи написаны не на твоем родном языке, - сказал он.
Сафийя-хатун нахмурилась.
-- Арабский язык - ее родной язык по матери, - возразила она резко. У Гатибы не может быть никакого интереса к местному языку и местной литературе. Кроме того, всем известно, что религиозные книги написаны по-арабски и священный коран - небесная книга- спустился на землю уже будучи написанным по-арабски. Да и халиф, владыка земли, по национальности араб.
Эмир, желая предотвратить новую ссору, не стал возражать жене и опять перевел разговор на поэзию.
- В последнее время написано много красивых стихов на местном языке. Более всего меня изумили стихи некоторых наших молодых поэтов, посвященные природе. Послушай, какие тонкие, певучие, выразительные стихи пишут они.
С этими словами эмир Инанч передал листок Дильшад, которая славилась среди рабынь дворца искусством декламировать стихи.
Дильшад с готовностью вскочила и начала читать стихотворение:
Природы древней патриарх в зеленое одет,
Побеги юности объял весны зеленый свет.
Улыбка розы - дар весны. Посмотрят люди - вмиг
Румянец розы переймут невольно щеки их.
Слагают птицы песнь любви и оглашают высь,
Густые травы на лугах влюбленно поднялись.
Пронзают юные листы лучи меж тонких жил,
И в сердце зелени рассвет Жемчужины вложил.
Фазаньим перьям подарил цвета свои рассвет,
Несутся трели соловья, их сладкозвучней нет.
Петь соловью велит весна и вешней розы лик.
Перекликаются турач и юная кеклик64.
Окончив, девушка оставила листок при себе, чтобы потом выучить стихи наизусть.
Стихотворение понравилось Гатибе.
- Действительно, какое певучее, какое выразительное! - воскликнула она и, в свою очередь, вынула из книги исписанный листок бумаги. У меня есть стихотворение с более глубоким смыслом.
Она протянула листок Дильшад. Та обернулась к эмиру.
- Вы позволяете прочесть, хазрет эмир?
- Читай. Мои печали могут утешить лишь поэзия и музыка.
Дильшад встала и прочла:
Я - бедняк, я - счастливец, я судьбой одарён.
В государстве влюбленных поднимаюсь на трон.
Не взираю на злато, злато - язва очей.